Горестная история о Франсуа Вийоне - Франсис Карко

— Где у тебя деньги? — спросил у Франсуа Колен.

Франсуа показал ему пояс, где были запрятаны сто экю, который он носил на теле; он сшил его в ночь после ограбления. Остальные деньги были у него в кошельке. Колен одобрил его.

— Не вздумай в Орлеане сорить деньгами и хвастать богатством, — предупредил он Вийона.

Франсуа улыбнулся.

— А главное, — наставлял Колен, — если кто начнет тебя выспрашивать, отвечай, но так, чтобы ничего не сказать. Главное, никто не должен знать, куда ты направляешься. Помни, по улицам шатается столько наушников, что если распустишь язык, тебя живо схватят.

— Чьих наушников?

— Епископа, — пояснил Колен. — Их полно и на улицах, и в харчевнях. Этот монсеньор Тибо д’Оссиньи[35] — большая свинья и известный развратник, а может, если верить слухам, и того хуже.

— Да, мне говорили, — кивнул Франсуа.

— Что он любит мужчин?

— Да.

Колен расхохотался.

— Для тебя же будет лучше, — предупредил он, — если ты вообще не будешь им интересоваться, потому что рано или поздно ему об этом станет известно, и тогда тебе несдобровать…

Через день, уже к ночи, они наконец пришли в Орлеан и поселились на известном Колену постоялом дворе, где останавливался и Белые Ноги, когда появлялся в городе; у него там была своя комната, стоившая ему три ливра.

— Ну и ну! — покрутил головой Франсуа. — За что можно платить такие деньги?

— За спокойствие, — объяснил Колен. — Из этих трех ливров один идет стражникам, так что Белые Ноги может ничего не опасаться.

— А девки в эту цену не входят? — поинтересовался Франсуа.

— Девки? — усмехнулся Колен. — Не терпится спустить башли? Подожди лучше, когда появится Белые Ноги. Он отведет тебя к подходящим шлюхам, а кроме того, поможет тебе запастись всяким дешевым товаром, чтобы ты мог продолжить путь под видом коробейника. И вообще не высовывайся, будь поосторожней.

Белые Ноги как раз пребывал в Орлеане; они встретились с ним на постоялом дворе, причем одет он был так чисто и богато, что Франсуа даже рот разинул от изумления. Они вместе отобедали, выпили, прошлись, пользуясь хорошей погодой, по городу, а потом отправились к девкам. Дом, куда привел их Белые Ноги, выглядел опрятно, было в нем спокойно и тихо; у каждой девки была собственная комната, чистая, уютная и теплая, так что впечатление создавалось, будто это богатые горожанки, чьи мужья находятся в отъезде.

«А тут очень неплохо», — решил Франсуа.

Он выбрал миловидную, чуть толстоватую блондинку, провел у нее в постели всю ночь и все утро, позавтракал и ушел чрезвычайно довольный. Впервые в его жизни все произошло так просто и банально, да и стоило, прямо сказать, как всегда, недорого — он уплатил всего пол-ливра за комнату. Выйдя на улицу, Франсуа решил размять ноги, заглянул в несколько харчевен, прогулялся, а ближе к вечеру встретился с Коленом, который отвел его в лавку купить шелков, других тканей, кружев и лубочных картинок; все покупки ему уложили в короб, с каким ходят бродячие торговцы.

Когда они вышли из лавки, Колен сказал:

— Ну посмотрим, умеешь ли ты торговать.

— Попробую, — ответил Франсуа. — Ты прав. Под видом коробейника, можно пройти куда угодно.

— Главное, кричи: «Продаю почти даром!» Дескать, тяжелые времена. И вообще, несмотря на свой товар, старайся выглядеть бедняком.

— Ну тут тебе не придется меня учить, — заметил Франсуа. — Я ведь всегда был беден и привык к бедности.

Вместе с Коленом он направился на постоялый двор, пытаясь угадать, не готовит ли ему жизнь, которая до сих пор была к нему весьма неласкова, новых испытаний и разочарований.

Но стоило ли об этом задумываться? Вокруг сновали девушки, горожане, горожанки, детишки, служанки — точь-в-точь как в Париже на Еврейской улице, — и Франсуа спросил у Колена:

— Ты ни о чем не сожалеешь?

— Нет.

— Долго останешься здесь? — Я говорил с Белыми Ногами, — ответил Колен. — Через три дня я ухожу вместе с ним, будем промышлять на дорогах. Не беспокойся. Я играл и проиграл. Что поделаешь? Каждый должен знать свое место. Выше головы не прыгнешь. Да и наплевать! Главное, чтоб кошель был туго набит, — он коротко хохотнул, — а остальное…

Некоторое время они шли молча, потом Колен вдруг спросил:

— Ну а ты?

— Может, из Анже я попрошу тебя прийти…

— На предмет дядюшки?

— Да, — кивнул Франсуа.

Утром он вышел один. Какое-то темное, неясное желание гнало его по улочкам в поисках непонятно чего. Быть может, пытаясь утолить самые низменные свои инстинкты, он искал в кабаках, где стояли грубые деревянные столы и скамьи, картин мрачной, ужасающей нищеты, выставленных напоказ пороков, которые привлекали его в Париже? А может, то была тоска по Парижу, которую он нежданно ощутил вчера, когда спросил Колена, не сожалеет ли он? Но Колену на все было плевать, а вот он выискивал в этом городе, где оказался случайно и ненадолго, все, что напоминало ему об его склонностях. Сердце у него сжималось, в горле стоял ком, и на некоторых улицах он вдруг жадно втягивал носом воздух, точно ищейка, что бежит по следу, руководствуясь знакомым запахом. Раз двадцать он огибал кварталы, говоря себе, что вот оно, то место, куда ему нужно, и всякий раз оказывался на тех же самых пустых перекрестках, покрытых слякотью. В конце концов он смирился, обратился к какому-то пьянчуге, и тот показал ему совсем недалеко в лабиринте переулков обветшалый дом с наглухо закрытыми окнами.

Франсуа вошел в просторное помещение с земляным полом и увидел среди сидящих мужчин трех довольно жалкого вида шлюх, но ни одна при виде его даже не шелохнулась.

— Мне, что ли, вас поднимать? — прикрикнула на них хозяйка. — Эй, Берта, Като, Пьеретта, чего вы ждете?

Като встала, подошла к Франсуа, уселась рядом с ним и, не зная, что сказать, взяла его за руку.

— Вина? — осведомилась хозяйка.

Франсуа заказал анжуйского; Като захотела, чтобы его подали в комнату, и он, расплатившись, последовал за ней, но внезапно встал перед большой лубочной картинкой, висящей на стене, и у него возникло ощущение, будто все, что его окружает, куда-то исчезло.

— Это Жанна, — объяснила Като.

На картинке Жанна д’Арк в великолепных латах сидела верхом на коне и мечом указывала на Орлеан.

— Тут еще есть люди, которые видели ее и помнят, — сказала Като. — Это ж было не так давно.

— Да, верно.

— Знаешь, хозяйка может тебе рассказать про осаду, она ее хорошо помнит. Если верить ей, она в ту пору еще была целкой, и англичане поймали ее и держали у себя в лагере.