Оргазм, или Любовные утехи на Западе. История наслаждения с XVI века до наших дней - Робер Мюшембле

Что касается антиаристократической порнографии в Англии, то она тоже опирается на французскую традицию, а именно на «скандальные хроники». Скабрезные историйки, якобы из жизни Версальского двора, услаждают английского читателя. Француз Моран, эмигрировавший в Англию в 1769 году, обличает нравственную испорченность своих соотечественников. В 1771 году он публикует в Лондоне два произведения: «Философ-циник» и «Газетчик в кирасе, или Скандальные анекдоты французского двора», и они приносят ему успех. Постоянным объектом для насмешек становится для него мадам Дюбарри. Он называет ее незаконной дочерью служанки и монаха, рассказывает о том, что она была проституткой и куртизанкой, а также вступала в лесбийские отношения с девушками. Она опрыскивает свои половые органы духами изнутри и амброй снаружи, чем и привлекает к себе короля. Людовик XV намеревается преследовать Морана, но тот прибегает к шантажу, опубликовав объявление о скором выходе книги «Тайные мемуары публичной женщины» и пытаясь вынудить короля купить у него рукопись. В 1773 году дело становится похожим на похождения Рокамболя. В Англию посланы полицейские, чтобы задержать Морана, и он сообщает в газеты, что французы хотят похитить эмигрантов, бежавших от тирании короля. Поднимается волна всеобщего сочувствия и протеста, и посланцы короля вынуждены спешно покинуть остров. Деньги, отданные Морану за рукопись, остаются у него. Король посылает Бомарше, чтобы урезонить Морана, в результате ему приходится купить за высокую цену все экземпляры памфлета и согласиться на выдачу ему пенсии. Затем Моран становится тайным агентом Людовика XVI[230]. Так порнография превращается в средство добиться желаемого и позволяет жить на широкую ногу!

Четвертая группа скабрезных сочинений восходит к анонимным предшественникам маркиза де Сада. Здесь секс сочетается с кровью и смертью. Речь идет о значительном количестве произведений, рассказывающих о подвигах и невзгодах лондонских преступников, осужденных и казненных за изнасилования, инцест, а также об адюльтере между убийцами. Во Франции сходный феномен представляет процветающая торговля картинками или гравюрами, изображающими короткие любовные связи у подножия виселицы или на костре. В Англии, кроме того, выходят многотомные официальные издания, такие как «Хроника Тайберна» в 4 томах (ок. 1768) или пятитомный «Ньюгейтский календарь кровавых убийц» (ок. 1773)[231]. В дальнейшем мы еще обратимся к этой сложной комбинации мотивов и сюжетов, которую использовали и такие знаменитые авторы, как Даниэль Дефо. Несомненно, чтение историй о взаимоотношениях, развивающихся на фоне пыток, влияет на процесс формирования собственного «я», так как представление о телесных муках преступников накладывается на представление о грехе и становится антимоделью поведения для благонамеренных граждан[232].

Пятый тип порнографических сочинений связан с проблемой брака и войны полов. Сюда входит литература, говорящая о «преступных сношениях», как называется в англосаксонских странах супружеская неверность, а также картинки и сочинения на тему проституции, обретения рогов и борьбы за главенство в домашнем быту, которая во Франции называется «борьбой за право носить штаны». В Англии подобные темы получают особое распространение к концу XVIII века, в частности, за счет карикатур Ньютона и Вудворда. Карикатура «Кто носит штаны?» Ричарда Ньютона (1794) изображает мощную женщину, опирающуюся на правую ногу, выставленную вперед. Руки в боки, как театральный хвастун, она иронически созерцает безрезультатные приступы ярости хлюпика-мужа, который стоит перед ней с перекошенным лицом в позе незадачливого боксера. Судя по гравюрам, роли переменились. «Замóк» Вудворда (ок. 1800) изображает женщину, надевающую на мужа пояс верности. Она резонно предполагает — и очень рада этому, — что теперь он не будет волочиться за служанками[233]. Что касается проституток, то они вызывают особый интерес у писателей. Их биографии, как правило, заключены в морализаторские рамки. Именно поэтому Даниэль Дефо счел возможным написать «Молль Флендерс» и «Роксану», а Джон Клеланд — завершить «Фанни Хилл» прославлением супружеской любви. Жизнь куртизанок из высшего света, однако, обладает извращенной притягательностью скандальной хроники. Таковы «Подлинные мемуары знаменитой мисс Марии Браун» (1766), приписанные Джону Клеланду в коммерческих интересах[234].

Порнографическая волна XVIII века не слишком меняется вплоть до глубокого перелома, связанного с революцией. Она изобилует расхожими клише и стереотипами, в самых смелых книгах господствует двойной стандарт, а сексуальные роли мужчины и женщины, закрепленные в ходе веков, не подвергаются сомнению. Эротическая литература свидетельствует и о том, что сексуальная жизнь вне супружеских уз все больше и больше отодвигается в область дурного тона, испорченного вкуса. Сексуальное подавление становится более скрытым, но и проникает в сознание глубже, чем в предшествующие века. Времена пыток, цензуры, боязни адских мук уходят, и на смену им приходит внутренняя сдержанность. Формы контроля меняются, потому что растущий успех порнографии привел к дискредитации властей, не способных применять на практике свои запреты. Однако основное, приспосабливаясь к потребностям времени, остается без изменений — это представление о браке как о краеугольном камне общества. Самыми возбуждающими эротическими мыслями становятся те, что позволяют мечтать о дополнительном блаженстве в объятиях проституток или порочных женщин, но исключают крайности всяческих извращений, окруженных запретами, таких как гомосексуализм, оральный и анальный секс, сношения с животными, муки и умерщвление. Англичане немного больше, чем жители континента, поощряют порку. Она даже входит в систему обычных школьных наказаний и по закону 1860 года является «разумным возмездием», которое родителям разрешено применять к детям. На заседании 5 июля 2004 года 250 голосами против 7 палата лордов отказалась отменить этот закон.

Порнография в литературе и искусстве стала выходом для тех, чья сексуальная жизнь протекает слишком обыденно. И это также объясняет, почему постоянно растет число потребителей подобной продукции. Порнография не уводит читателя слишком далеко от него самого, не выносит его за рамки культуры, но позволяет немного побыть на ее обочине, там, где удовольствие от легкого нарушения приличий сливается с открытием неизведанных чувственных возможностей. Только во время революции некоторые авторы пошли гораздо дальше, вступили на путь описания настоящих извращений. Однако к началу XIX века наполеоновский кулак во Франции и образованные в Англии многочисленные общества по борьбе с пороком положили конец всем этим поползновениям. Возобновился диалог сторонников супружеской половой жизни как необходимой для продолжения рода, с одной стороны, и любителей более изысканных, более полных или более тривиальных наслаждений, вкушаемых в объятиях порочной женщины перед возвращением к целомудренному супружескому очагу, с другой. Порнографические произведения по большей части поддерживают эту всеобщую двойственность поведения, основанную отныне на естественном законе, медицине, философии, а не на политических или религиозных запретах. Дом Бугр, истощенный в наслаждениях, лишенный существенной части своего естества, стал несчастной жертвой запретов. Он не смог достаточно контролировать себя, противостоять искушениям и ждать, когда дорога по среднему пути приведет его к счастью.