Последнее пророчество Эллады - Мария Самтенко

Но все могло измениться в любой момент!

— Мои ножки, мне больно! — заплакала Макария, отвлекая его внимание на себя. На самом деле ей просто было очень-очень жарко, но Арес об этом не знал!

Аид тоже.

— Поставь ребёнка на землю, — зашипел он, вытягивая руку, и текущий Флегетон словно наткнулся на невидимую преграду.

Макария опустила голову. Течение Флегетона было бурным, и уровень лавы под её ногами понижался на глазах, зато выше по течению — но уже вне досягаемости Ареса — огненная река с шипением выходила из берегов.

— Говори, что ты хочешь, — прошелестел голос Аида, и Макария мгновенно усомнилась в том, что Аресу светит хоть что-нибудь из того, что он сейчас назовёт. Потому, что Флегетон течет быстро, и только его дно обнажится, как он огребёт по полной программе. Если до этого Аид дрался в основном с собой и с серпом, а Неистовый был лишь досадной помехой, то теперь он остался единственным врагом.

Макарии так хотелось, чтобы до Ареса это не дошло! Но увы.

Миг, короткий миг, и Арес швыряет её в огонь и бросается к серпу.

Пальцы царевны, вцепившиеся в его руку, не выдержали рывка, и Макария с криком соскользнула вниз.

Лязгнул металл, сильные руки дёрнули её вверх, и Макария поняла, что летит.

— Не ори, — негромкий голос над ухом, мокрое одеяние под пальцами, а если потянуться вперед, можно нащупать железные перья.

— Танат, а почему ты невидимый? — поинтересовалась царевна, на ощупь обхватывая руками его шею.

— Гермес притащил хтоний, — пояснил Убийца. — Я забрал. У него крылья на сандалиях загорелись.

Макария оценила перспективу падения во Флегетон вместе с матерящимся Гермесом и мысленно признала, что это было стратегически верное решение.

Танат опустил её на землю, точнее, в лапы Гекаты, и стащил с головы шлем.

— Не плачь, сейчас мы макнём тебя в ледяной Стикс, — забормотала Трёхтелая, торопливо осматривая царевну на предмет ожогов.

— Да все в порядке, — отмахнулась Макария. — Танат! Зачем ты ловил меня, когда мог схватить серп…

Не дожидаясь ответа, она бросилась туда, где из-за дыма и искр от вернувшегося в своё русло Флегетона не было видно ни Аида, ни Ареса, но Танат цепко схватил её за шиворот.

— Потому, что ты и страшнее, и разрушительнее какого-то там серпа, — ответила вместо него Геката.

На живописно-каменной физиономии Убийцы отразилось согласие.

16

Аид

Когда Арес швырнул Макарию в огонь, Аид стоял слишком далеко. Он бросился ловить — уже понимая, что не успеет, что поздно, что будь он на пару шагов ближе — как вдруг острый порыв ветра обжег его щеку, и падающая в огненную реку Макария на миг зависла в воздухе и исчезла. Владыка понял, что её подхватил кто-то невидимый, наверно, Гермес, и, уже не обращая ни на что внимание и не особо целясь, швырнул в бегущего Ареса саблю.

Тот увидел её в полёте, красиво уклонился всей объемистой тушей, и в грациозном прыжке упал на ехидно скалящийся серп.

Аид не стал его догонять, хватать за одежду, орать вслед, что он идиот, и что сам Аид схватился за серп только потому, что Деметра обманула его с травой.

Просто хладнокровно поправил одежду, призвал двузубец и принялся ждать.

Там, за спиной Ареса, Танат снял хтоний и вручил Макарию Гекате. Аид отметил, что девчонка в порядке и снова рвётся в бой, и невольно порадовался, что Арес таки не поставил её на землю, а швырнул в пылающий Флегетон.

Потому, что тогда, чего доброго, он бы бросился спасать не Макарию, а своего недалекого и совершенно этого не заслуживающего племянника.

Но в ту секунду, когда пальцы Ареса сомкнулись на рукояти серпа, время перестало что-нибудь значить. Спасать кого-то стало бессмысленно. Аид махнул рукой Гекате и остальным, чтобы отошли подальше, ощупал двузубец, вернул на место Флегетон и даже почти продумал, как будет объясняться насчёт этого с титанидами.

Арес не шевелился — стоял на четвереньках, касаясь серпа, и, кажется, вёл с ним молчаливый диалог.

И в этом диалоге они, видимо, никак не могли прийти к консенсусу относительно того, кто будет править Олимпом, Морским и Подземным миром. Да что уж тут говорить! Насчёт того, что из этого останется существовать. Потому, что Арес, пожелавший реализовать все свои честолюбивые замыслы при помощи серпа, никак не мог знать, что больше всего Погибель Урана мечтает обратить все в ничто.

И вот он наконец поднялся — грузный, лохматый и краснолицый… только вместо ярости на его лице застыл страх. Смертельный страх.

Серебряная ухмылка серпа смотрела из его глаз.

— Оно во мне, — пробормотал Арес (Арес?), утирая пот со лба. Не следовало, конечно, делать это рукой с серпом, он тут же оставил Неистового без половины прически (спасибо что не черепушки!). — Оно внутри…

— А как ты хотел? — усмехнулся Аид, ехидно наблюдая за тем, как шатается, хватаясь за воздух, упитанная туша.

— Помоги… — в голосе странно смешались страх и мольба, по мясистому лбу градом катился пот.

— С чего вдруг? — притворно изумился Аид. — Если моему идиоту-племяннику я ещё мог бы помочь — пожалуй, только из родственных чувств — то тебе точно не собираюсь.

У Ареса подкосились колени, он грузно шлепнулся на землю, и серебро — уже не грозное, хищное, алчное, а трясущееся от страха — с мольбой выглянуло из его глаз, заговорило его губами:

— Хозяин… пожалуйста…

Аид при всем желании не мог сочувствовать этой твари.

— А что ты думал, залезешь в Ареса и будешь пожирать всех направо и налево? Ты думаешь, я не понял, что ты от меня так легко отцепился, потому что нацелился на племянника? Аид он, конечно, Безжалостный и Ужасный, но толку от него ноль, раз в жизни покормил мойрами и засунул в подвал? А Арес, он куда кровожадней, детей поедает десятками, только про чёрную дыру у него в желудке ты, наверно, забыл?

— Не подумал… не подумал, — прозвенел-проскулил серп толстыми губами Неистового.

Он уже падал, выскальзывал из Аресовых глаз в самое чрево войны, проваливался в тот самый мир, откуда так просто вырвался. Там, в сердце всепожирающей чёрной дыры, в маленькой субреальности внутри Аресова желудка, его ожидало забвение.

Голодное, оно потирало лапы, собираясь пожрать Кронов серп и тем заполнить свою бесконечную воинственную пустоту. У серпа не было ни единого шанса выбраться. Он слишком поздно понял, что, оказавшись внутри