Последнее пророчество Эллады - Мария Самтенко

привел её дочь, Макарию, и Кора (Персефона? Персефона!) не могла не плакать от счастья, прижимая её к себе.

Макария взахлеб рассказывала про свои приключения в чреве Ареса, про то, как Аид спустился туда и вытащил её, Гекату и остальных, а он стоял поодаль и улыбался грустно и устало.

Не подходил.

Коре пришлось дважды напомнить себе о Деметре и её педагогических методиках, прежде чем она смогла заставить себя выпустить из объятий дочку и обратиться к нему.

Ей хотелось обнять его, целовать его руки, шепча слова благодарности, но вместо этого она натянула на лицо маску холодного, немного брезгливого интереса. Примерно так Артемида смотрела на всех встречных мужчин.

— Спасибо за то, что вернул мою дочь, — резко сказала она. Побольше, побольше пренебрежения, чтобы он лучше его прочувствовал. Главное, не подходить близко, чтобы он не услышал, как бьется её сердце.

— Я хотел предложить тебе вернуться в Подземный мир, — тихо сказал Аид. — Снова стать его царицей. Моей царицей.

Его глаза, его протянутая рука, его заострившиеся черты лица — нет, так не просят стать женой, так молят о милости.

Он говорил «я хотел предложить тебе стать царицей», а она слышала, читала в его глазах, в его голосе, в том, как он держался — «я так боялся опоздать».

И ей не пришлось ничего придумывать, не пришлось плести сложную паутину лжи, нужно было просто набраться духу и сказать то, что она не должна была говорить. То единственное, что Владыка Аид, Аид, победитель Крона, Аид, не побоявшийся выступить против мойр и судьбы, Аид, спускавшийся и в Тартар, и в бездонное чрево Ареса, боялся услышать.

— Ты опоздал.

Снова опоздал.

Если бы он говорил — хоть что-то, будь то слова любви или проклятия — Персефоне было бы легче ответить ледяным молчанием.

Но он не сказал ни слова, только смотрел, и ей пришлось говорить самой:

— Я приняла обеты, чтобы стать девственной богиней, — вот так, холодно, безумно холодно, чтобы ощутить этот лед на своих губах. Чтобы от этого холода ему стало больно.

Чтобы никто не заметил, как больно ей самой.

— Персефона…

— Не называй меня так! Теперь меня зовут Кора!

Он сложил руки на груди, на губах на короткий миг появилась горькая усмешка. Ещё чуть-чуть, и Кора бы точно не выдержала, но повезло — его лицо стало непроницаемым.

— Я больше не хочу тебя видеть! — закричала она. — Я сожалею, что встретилась с тобой!

— Хорошо, — таким тоном, наверно, Аид тренировался замораживать Флегетон.

Он коротко кивнул и пошёл к колеснице. Кора растянула губы в презрительной усмешке на случай, если он надумает обернуться. Но он не обернулся, и хорошо, потому, что она подозревала, что со стороны эта усмешка может выглядеть как жуткая гримаса, при виде которой Аид точно на все наплюёт, закинет её в колесницу и утащит в Подземный мир лечить нервы.

Стоило Владыке исчезнуть, а возмущенной до глубины души Макарии открыть рот, чтобы высказать всё, что она думает о мамином поведении, как из густых кустов неподалёку появилась Артемида в полном боевом облачении.

— Я все слышала! — заявила она. — Подумать только, и как у него язык повернулся предложить такое девственной богине?! Конечно, нам бы не помешала поддержка Владычицы, но делить из-за этого ложе с мужчиной?! Бр-р-р! Что может быть отвратительней?

Коре захотелось побить Артемиду её собственным луком, но она сдержалась и изобразила сладкую улыбку:

— Конечно, моя дорогая. Конечно.

Часть 3. 17

Аид

Это была очень странная тень.

Пожалуй, настолько странная, что, только взглянув на неё и без особого интереса спросив о причинах смерти (по ранам было видно — в бою), Владыка Аид тут же послал за Макарией.

За полгода после «второго рождения» дочь Персефоны прочно обосновалась в Подземном мире. Сначала она жила с матерью, а та проводила все свободное время в лесах Фессалии в компании Артемиды и сопровождающих её легкомысленных девиц. Макарию они воспринимали как какое-то стихийное бедствие, и очень скоро Артемида начала настаивать, чтобы подземная царевна воспользовалась предложением Гекаты взять её в ученицы, раз уж Трёхтелая так хорошо управлялась с ней в чреве Ареса. Стратегически этот план не выдерживал никакой критики, но привлёкал богиню охоты перспективой избавиться от Макарии хотя бы на пару десятилетий.

Тем более что новой девственной богине Коре вообще-то не полагалось иметь взрослую дочь. Хотя сама Персефона считала, что это не что иное, как бестолковые предрассудки. И многое, многое другое — за эти полгода античное представление о том, как должна вести себя девственная богиня, несколько изменилось.

Так или иначе, Кора не стала настаивать на том, чтобы Макария оставалась при ней, и на трогательную речь дочери «Мама, я хочу стать ученицей Гекаты, конечно, бабушка против, она считает, что подземные плохо на меня влияют, но ты ведь разрешишь, правда?» ответила категорическим «да». Так Макария переселилась к Гекате.

Аид не возражал. Все своё свободное время он занимался восстановлением Подземного мира, и тут же привлёк обеих к сельскохозяйственным работам: а именно, к тяжёлой, кровопролитной битве с одолевшей царство флорой и фауной.

Побороть неистребимые джунгли и вернуть Подземному миру первоначальный облик мирного и зловещего царства силами тандема Геката-Макария не представлялось возможным — на полевые работы были брошены все ресурсы. Больше всего пострадали главные союзники Ареса вроде Эмпусы. Ударной бригаде особо провинившихся поручали самую грязную и тяжёлую работу вроде вылавливания крокодилов из Стикса, и руководила этим всем как раз Макария со своей неуёмной фантазией, оригинальным подходом к ведению сельского хозяйства и полным отсутствием каких-либо тормозов. Единственным более-менее сдерживающим фактором служила Геката, но даже она не могла пресечь на корню все гениальные идеи царевны вроде:

— оживить всех дохлых муравьёв, построить их в колонны и отправить в верхний мир («а что, так же быстрее!»);

— рассыпать на Полях Мук пшеницу, политую зельем, приманивающим птиц, в результате чего все грешники внезапно приобщились к участи Прометея, и заставить Гипноса кропить птиц сверху маковым настоем (даешь тысячи разномастных птиц, спящих вперемешку с грешниками);

— запрячь Сизифа в плуг, чтобы посадить на его горе оливковую рощу, ну и чтобы он поливал её и потом собирал оливки, не отрываясь от казни;

— выращенный царевной сорт черных подземных оливок с шестью маленькими лапками, чтобы сами прыгали в рот едоку, достоин отдельного пункта в меню гениальных идей;

— напоить принципиально непьющего Цербера медовухой для восстановления нервной системы, пострадавшей из-за безуспешных попыток убежать от преследующих его оливок;

— переодеть Харона во