Двое - Адель Паркс

выиграл матч или забил три гола. Он поверить не может в свою нынешнюю жизнь. Он так долго был таким же, как все: думал об экзаменах, своей прическе, футболе, друзьях, кого пригласить на выпускной – обо всех обычных вещах и это было нормально, а теперь это! У него просто в голове не укладывается.

Полиция расследует исчезновение его матери. Плохо. Каким бы равнодушным он ни хотел казаться, он знает, что это очень плохо. Но потом, выпускные экзамены отменили! Хорошо, как бы дерьмово он ни чувствовал себя из-за всего остального. Это уже результат! Похоже, им придется ставить оценки по текущим или еще что, а ему это на руку, потому что его мама – он замечает свою ошибку – Ли очень много помогала ему с ними.

У Оли много друзей и он популярен в школе, точнее, среди всех, кроме учителей, считающих его ленивым, неорганизованным и недостаточно усердным. Это все может быть правдой, он не знает. Он просто думает, что экзамены отстой, он хреново с ними справляется. Ему начинает казаться, что учителя, возможно, правы. Вероятнее всего, ему сложно будет поступить в хорошую старшую школу и позже в хороший университет, или даже в дерьмовый, если на то пошло. Так зачем заморачиваться?

Он помнит, что часто говорил об этом Ли. Она, кстати, никогда не называла его ленивым или неорганизованным. Она просто говорила вещи вроде: «Сдача экзаменов это навык, нам просто нужно над ним поработать». Это звучало так легко, когда она говорила, и словно они в этом заодно. Когда он зашивался с каким-то невозможным домашним заданием и был на грани срыва, она говорила: «Может, нам стоит найти другой подход к этой проблеме?». Она давала ему записать свои мысли на диктофон, а потом помогала ему преобразовать его слова в структурированное сочинение. Это срабатывало с его способом мышления.

Воспоминания о ее внимательности и терпеливости вызывают спазм у него в животе.

Ну, да, его успеваемость в порядке. Он, может, получит парочку семерок и восьмерок[8]. Даже по гуманитарным предметам. Ли всегда говорила, что он заслуживает высоких оценок. Она не соглашалась с учителями. Считала, что он обретет свой успех, свой путь. Это было довольно приятно слышать.

Но только пока не узнаешь, что она лгунья. Тогда не имеет значения, что она когда-либо говорила.

Если бы экзамены не отменили, Оли бы пришлось провести следующие несколько месяцев за повторением. Одна мысль о том, чтобы заталкивать факты в голову, убеждаться, что с появлением нового не исчез ни один из старых, пугает его, но теперь ему не нужно ни о чем таком волноваться. Это самые длинные каникулы! Он бы лежал по ночам без сна, думая о душном школьном спортзале, потел бы, а в голове плавали бы факты, слабые и неопределенные. Он никогда бы не смог запомнить разницу между абразией и размывом в эрозии побережья, и все разнообразие окончаний французских глаголов. У него голова покалывала только от одой мысли об этом, ладони потели, в горле пересыхало. Но теперь этого нет. Слава богу.

И все же он должен помнить не казаться слишком довольным перед отцом, потому что он сейчас ведет себя как псих. Да, ладно, исчезновение жены это большой удар, но Оли считает, его отцу нужно иметь какую-то гордость. Учитывая все, что они узнали. Оли никогда бы не позволил девушке так его зацепить. И даже если она смогла бы, он никогда бы этого не показал. Он бы просто отомстил ей. Он бы не сидел без дела как какой-то лох. Его отцу нужно переспать с Фионой или еще что, чтобы сравнять счеты.

Но отец не занимается сексом с Фионой, вместо этого он ведет себя как тюремщик с ним и Себом. Следит за его каждым движением, отчего из дома выбраться сложнее, мать его. Ему интересно, заметят ли они, если он выскользнет сейчас. Ему действительно нужно выбраться. Просто наружу. Подальше отсюда. Подальше от ее отсутствия. Нехватки. Он мог бы пойти на набережную. Это крутое место, где можно попрактиковать трюки. Хотя она все равно уже испортила его.

Там он увидел ее с ним.

Полгода назад. Они просто переходили дорогу, взявшись за ручки, словно это самая естественная вещь в мире. Она выглядела довольной, самоуверенной. Ей стоило оглядываться через плечо, нервничать, что их может кто-то заметить. Не осторожничать это чистая наглость.

Она очень хорошо выглядела. Было странно так думать о своей маме, и обычно это не случалось. Его друзья иногда говорили, что его мама в хорошей форме. Когда они были помладше, ее называли милфой[9], просто иногда говорили это, когда играли в видеоигры в безопасности своих спален. Это признание обычно изливалось посреди всех ругательств и поддразниваний, которые всегда сопровождали стрельбу по русским наемникам. Оли это не нравилось, поэтому он сказал всем «заткнуться на хрен», что они и сделали. Себастьян еще достаточно молод, чтобы говорить о красоте мамы, и он иногда хочет сфотографироваться вместе, когда они куда-то идут, но Оли уже давненько перерос это обожание между мамой и сыном. Поэтому его удивило, что он не мог не заметить, как она сияла. Он честно не сразу ее узнал, она не была похожа на себя. Кроме того, она должна была работать в Шотландии.

Они поцеловались прямо на улице. Жутко противно. Мужчина совсем не был похож на их отца. Он был моложе, выше, светлее. В костюме. Оли никогда не видел своего отца в костюме, не считая свадьбы, которую он едва помнил, но по всему дому висели снимки с того дня.

Его мать изменяла.

Он не идиот. У него куча друзей с разведенными родителями. Обычно их отцы начинали трахать кого-то другого, как правило – молодых сотрудниц. Такова тенденция. Но он не знал мам, которые изменяли. Это так странно. Что не так с папой? Как она смеет? Он проследил за ними. Это безумно, но что еще он мог сделать? Он не хотел смотреть на них, но также не мог отвести от них глаз. Они долго шли. Было жарко. Парень снял пиджак, закинул его на плечо. Оли не отставал на своем скейтборде, чувствуя стекающий по спине пот. Следить за кем-то не так легко, как показывают в фильмах. Он держался на расстоянии, но боялся упустить их из виду. Но это маловероятно, так как мужчина был хреновым гигантом. Он был уверен, что мама просто обернется и заметит его, но нет. Она была слишком увлечена гигантом. Его от этого тошнило.

Они вошли в очень дорогой квартал. Он не мог