Невидимые планеты. Новейшая китайская фантастика - Кен Лю

На оживленных улицах Лутикавулу с одного взгляда можно понять, кем работает любой местный обитатель, и какая у него жизнь. И это, возможно, – единственное в чем сходятся тисуатийцы и лутикавулуанцы.

Лутикавулуанцы – бегуны, певцы, скульптуры, мыслители и т. д. – тоже сильно отличаются друг от друга. Различия между ними, как и у тисуатийцев, четко отражены в их чертах лица, мускулатуре, форме и размерах тела.

Но на Лутикавулу жизненный путь является полной противоположностью жизни на Тису-Ати. Лутикавулу – дарвинистская планета, и здесь каждый считает, что любые попытки направить эволюцию по определенному маршруту бессмысленны. У лутикавулуанцев стабильный геном, который медленно эволюционирует в соответствии с принципами случайных изменений и естественного отбора, но поскольку лутикавулуанцы размножаются бесполым путем, генетические изменения в их клетках накапливаются и передаются потомству.

В результате сын кузнеца рождается более сильным, чем другие дети, а дочь часовщика лучше видит, и у нее более ловкие пальцы. Подобные отличия, накопленные за несколько тысяч лет, постепенно повышают уровень специализации, и представители каждой профессии эволюционируют, превращаясь в отдельные виды. И хотя некоторые ремесла исчезли, связанные с ними физические особенности сохранились и продолжают изменяться.

Все эти разные виды объединяет общий язык и хромосомный набор; в остальном у них нет ничего общего. Ни один лутикавулуанец не завидует другому – так же, как обезьяна не завидует динозавру. Как гласит пословица, «у птиц есть небо, а у рыб – море». Лутикавулуанцы ходят по одним и тем же улицам, но не замечают друг друга.

Хотя тисуатийцы воспроизвели процесс эволюции сотни миллионов раз, настоящую эволюцию они отвергают. Как бы ни менялся их собственный облик, новорожденные тисуатийцы начинают с одной и той же исходной, примитивной формы. Лутикавулуанцы – их полная противоположность: ни один индивидуум не ощущает изменений в себе, но если посмотреть на него сквозь призму времени, станет ясно, что он – точка на одной из многочисленных расходящихся кривых.

* * *

– Ты врешь, – говоришь ты, надув губы. – Каким образом во вселенной может действовать два противоположных набора правил?

Почему бы и нет? Милая, ничего невозможного нет. Отдельное событие, возможно, и не имеет смысла само по себе, но если их много, то они становятся правилом, принципом. Возможно, сейчас ты рассмеешься, или нахмуришься, и будущее разделится на две ветки, и в каждой будет свой набор правил. Но как ты – ты, существующая в данный момент, – можешь это знать?

– Это правда? – спрашиваешь ты, наклонив голову, и ненадолго умолкаешь.

Я смотрю на тебя и смеюсь. Ты качаешься на качелях, и ветерок треплет твои локоны над ушами. Ответ на твой вопрос заключается в методе размножения, но отвечать так сухо и холодно я не хочу.

Знаешь что? Главное – не то, говорю ли я правду, а то, веришь ли ты мне. С самого начала и до самого конца сюжетом управляет не язык, а ухо.

На Чинкато язык и ухо играют самые важные роли. Для жителей этой планеты речь – не просто способ провести время, а занятие, необходимое для выживания.

На Чинкато нет ничего необычного, если не считать плотной атмосферы. Она настолько плотная, что свет не может сквозь нее проникнуть, и поэтому поверхность планеты укутана тьмой. Жизнь на Чинкато рождается в теплых глубоководных морских течениях, наполненных органическими веществами; их подогревает лава, бурлящая в самом сердце планеты. Для чинкатойцев кратер подводного вулкана – это их солнце, обитель богов, источник мудрости и силы. А за пределами кратера они могут найти сахара, которые являются их пищей, основой их жизни.

У чинкатойцев нет ни глаз, ни других органов, которые воспринимают свет. Друг друга они ищут по звуку. Уши нужны как для восприятия речи, так и для наблюдения. Хотя, если быть точным, ушей у них нет: они слушают всем телом. Верхняя часть их тела покрыта трапециевидными диафрагмами; каждая из них тысячами волосков разной длины, которые резонируют со звуком определенной частоты. Диафрагмы воспринимают звук по-разному, и благодаря этому мозг чинкатойца может определить место, где находится источник звука, расстояние до него, и даже точную форму этого источника.

Поэтому чинкатойцы целый день без передышки разговаривают и слушают. Они издают звуки, чтобы ощутить присутствие других, а также сообщить всем о своем существовании. Молчать они не могут: молчание опасно, в тишине они паникуют. Только постоянно разговаривая, они подтверждают свое собственное положение и убеждаются в том, что они еще живы. Они соревнуются друг с другом, стараются говорить громче остальных, ведь только так они могут сделать себя более яркими, более заметными.

Иногда у чинкатойцев рождаются дети с дефектами органов речи. Эти дети практически не способны выжить. Им постоянно грозит опасность: более крупные и быстрые сородичи могут их затоптать, и никто даже не узнает, что такой ребенок когда-то существовал.

* * *

– Это так печально. Твои истории становятся все короче и короче, но почему все они еще и такие грустные?

Что именно печально – история, которую я рассказываю, или то, что ты слышишь?

– Какая разница?

Разница огромная. Я был на планете, где местные жители издают десятки тысяч звуков разных частот, но слышат лишь малую часть диапазона. Чувствительность их ушей не идет ни в какое сравнение с возможностями их голосовых связок, и поэтому они слышат значительно меньше, чем говорят. Но самое интересное – то, что у каждого из них – свой диапазон, в котором он воспринимает звуки. Им кажется, что все они слышат одну и ту же песню, хотя на самом деле тысяча индивидуумов слышат тысячу разных песен, но никто из них об этом не знает.

– Опять ты выдумываешь. Такого не может быть. – Ты прикусываешь губу и широко раскрываешь глаза. – Я начинаю подозревать, что ты не был на всех этих планетах. Может, ты просто придумал их, чтобы меня позабавить?

Милая, каждый странствующий рыцарь, начиная с Одиссея, рассказывал романтические истории о далеких краях, чтобы покорить сердце дамы, в которую он влюблен. Отличишь ли ты правду от вымысла? Я путешествую с одной планеты, словно Марко Поло по городам Востока, словно Кубла-хан – по своим бесконечным владениям: все происходит в мгновение ока. Можно сказать, что я действительно там побывал, или что я никуда не уезжал. Планеты, о которых я говорю, разбросаны по всем уголкам вселенной, но иногда сближаются, словно они всегда были вместе.

Ты хихикаешь.

– Теперь поняла – они объединяются в твоих историях, и ты рассказываешь про них, чтобы они собрались и в моем сознании?

Я смотрю на твое счастливое лицо и вздыхаю – так тихо, что моя улыбка не кажется тебе странной. Как тебе объяснить, чтобы ты поняла? Истории не могут объединить то, чему не суждено быть вместе.

Да, – тихо отвечаю я. – Мы с тобой просидели здесь целый день, рассказывая истории, и вместе мы владеем целой вселенной. Но эти истории – не просто слова. Сегодня мы и слушатели, и рассказчики.