Невидимые планеты. Новейшая китайская фантастика - Кен Лю

Но успокоившись, рабочие поняли, какая это честь – получить право жить в таком будущем, поэтому они продолжали усердно и покорно трудиться, и искали любую возможность задержаться в Пекине. По слухам, когда складывающийся город был построен, более восьмидесяти миллионов строителей хотели в нем остаться, но в итоге лишь двадцати миллионам из них разрешили это сделать.

Получить работу на мусороперерабатывающем заводе было непросто. Хотя обязанности заключались только в сортировке мусора, на эту вакансию претендовало столько людей, что отбор проводили очень строго: кандидаты должны были быть сильными, умелыми, проницательными, организованными, аккуратными, прилежными, не бояться плохих запахов и тяжелых условий. Отец Лао Дао, обладавший сильной волей, уцепился за эту соломинку, пока вокруг него бурлило людское море, и в конце концов обнаружил, что выжил и выбрался на твердую землю.

Отец Лао Дао затем смирился со своей судьбой: он, построивший этот город, двадцать лет прожил в нем, занимаясь переработкой его едкого, гниющего, зловонного мусора.

Строительство складывающегося города завершилось за два года до рождения Лао Дао. Он никогда не бывал за его пределами и не хотел его покидать. Закончив среднюю школу, он трижды сдавал ежегодный вступительный экзамен в университет – и каждый раз его проваливал. В конце концов Лао Дао тоже стал мусорщиком. Его смена на мусороперерабатывающем заводе продолжалась пять часов – с одиннадцати вечера до четырех утра. Вместе с десятками тысяч сослуживцев он быстро, механически сортировал мусор, выбирал куски, которые можно переработать, и бросал их в печь. Каждый день он смотрел на конвейерную ленту, по которой, словно река, тек мусор. Он соскребал остатки пищи с пластмассовых мисок, брал разбитые стеклянные бутылки, срывал чистую подложку с залитых кровью санитарных салфеток и засовывал все это в бак для перерабатываемых материалов, на котором были выведены три зеленых полосы. Таков был удел мусорщиков: с максимальной скоростью выполнять монотонную работу и получать за это крошечную, словно крыло цикады, зарплату.

На Третьем уровне жили повелители ночи – двадцать миллионов человек, работавших на мусороперерабатывающих заводах. Остальные тридцать миллионов зарабатывали на жизнь, продавая одежду, еду, топливо или страховку, но почти все понимали, что благополучие Третьего уровня зависит именно от мусорщиков. Каждый раз, когда Лао Дао ходил по залитым неоновым светом ночным улицам, ему казалось, что над ним поднимаются радуги, созданные из объедков. С другими он говорить об этом не мог: молодое поколение относилось к мусорщикам свысока. Юноши и девушки выделывались в ночных клубах, надеясь стать диджеями или танцовщицами. Даже работа в магазине одежды казалась им более привлекательным вариантом: тогда их пальцы будут касаться тонкой ткани, а не искать пластмассу или металл в гниющих отбросах. Молодежь уже не беспокоилась о том, как бы выжить, и имидж волновал ее гораздо больше.

Лао Дао не презирал свою работу, но когда он отправился на Второй уровень, он испугался, что его будут презирать другие.

* * *

Утром предыдущего дня Лао Дао выскользнул из мусоропровода с запиской в руках и попытался найти ее автора, используя указанный на ней адрес.

Второй уровень находился недалеко от Третьего – на той же стороне земли, хотя и был отделен от него по времени. Во время Перемены здания одного уровня складывались и уходили в землю, и одновременно в воздух поднимались, сегмент за сегментом, постройки другого, используя крыши предыдущего уровня в качестве фундамента. Единственное отличие между уровнями заключалось в плотности застройки. Лао Дао пришлось ждать весь день и всю ночь в мусоропроводе, дожидаясь возможности выйти наружу. Хотя на Втором уровне он оказался впервые, беспокоило его только то, что от него может пахнуть гнильем.

К счастью, Цинь Тянь был великодушным человеком. Возможно, уже в тот момент, когда он положил записку в бутылку, он понимал, кто именно к нему придет.

Он с одного взгляда понял, зачем пришел Лао Дао. Он затащил Лао Дао к себе домой, предложил ему принять ванну и дал один из своих банных халатов.

– Я ведь должен на тебя рассчитывать, – сказал Цинь Тянь.

Цинь, аспирант, жил в квартире, которая принадлежала университету. В той же квартире жили трое его соседей, и в ней помимо четырех спален еще была кухня и две ванные комнаты. Лао Дао никогда еще не купался в такой большой ванне, и ему страшно захотелось полежать в воде и смыть с себя мерзкий запах. Но он боялся запачкать ванну и не смел слишком сильно тереть себя мочалкой. Струйки пузырьков, вылетающие из стен ванны, пугали его, а сохнуть в струях горячего воздуха ему было некомфортно.

Помывшись, Лао Дао, немного помедлив, надел халат Цинь Тяня, а затем он постирал свою собственную одежду и еще несколько рубашек, которые кто-то беззаботно бросил в раковину. Лао Дао пришел сюда по делу, и ему совсем не хотелось оставаться перед кем-то в долгу.

Цинь Тянь хотел отправить подарок молодой женщине, которая ему нравилась. С ней он познакомился на Первом уровне, когда проходил стажировку в департаменте экономики ООН. Цинь сказал Лао Дао, что женщина родилась на Первом уровне, и что у нее очень строгие родители. Отец не разрешил бы ей встречаться с мальчиком со Второго уровня, и поэтому использовать обычные каналы связи Цинь не мог. В будущее Цинь смотрел с оптимизмом: после окончания учебы он собирался подать заявку на участие в программе ООН «Новая молодежь», и если его туда примут, он сможет работать на Первом уровне. До получения диплома ему оставался еще год, но он уже был без ума от этой женщины. Прежде чем просить ее руки, Цинь Тянь решил подарить ей сделанный им медальон в виде розы, который светился в темноте.

– Понимаешь, я участвовал в симпозиуме – ну, в том, где обсуждали ситуацию с долгами ООН. Наверняка ты про него слышал… В общем, я увидел ее, и я такой… «ах!»… И сразу пошел, чтобы с ней поговорить. Она провожала важных персон к их местам, а я не знал, что сказать, поэтому просто ходил за ней следом. В конце концов я притворился, что ищу переводчиков, и попросил ее мне помочь. Она была такой доброй, а ее голос – таким нежным. Понимаешь, я еще никогда не приглашал девушку на свидание и поэтому жутко волновался… Позднее, когда мы начали встречаться, я вспомнил о том, как мы познакомились… Почему ты смеешься?.. Да, мы встречались… Нет, у нас еще не тот уровень отношений, но… В общем, мы целовались. – Цинь Тянь тоже рассмеялся – слегка смущенно. – Это правда! Неужели ты мне не веришь? Ну да, иногда я сам в это не верю. Как думаешь, я ей нравлюсь?

– Понятия не имею, – ответил Лао Дао. – Я с ней не знаком.

Один из соседей Цинь Тяня подошел к ним и с улыбкой сказал:

– Дядя, не бери в голову, это же риторический вопрос. На самом деле он просто хочет услышать: «Ну, конечно, она тебя любит! Ты же такой красивый».

– Наверное, она прекрасна.

– Смейтесь, смейтесь, – сказал Цинь Тянь и зашагал взад-вперед. – Когда увидишь ее, ты поймешь, что значит фраза «несравненное изящество»…

Цинь Тянь умолк и погрузился в раздумья. Он вспоминал губы И Янь – возможно, ту часть ее, которая нравилась ему больше всего. Ее губы были такими маленькими, такими мягкими, а нижняя светилась естественным, здоровым розовым блеском, отчего ему хотелось легонько ее прикусить. Шея И Янь тоже его возбуждала. Иногда она казалась такой тонкой, что на ней проступали жилы, но ее очертания были прямыми и красивыми. У нее была светлая гладкая кожа, вплоть до воротника блузки, так что взгляд Цинь Тяня задерживался на второй ее пуговице. Когда он впервые попытался поцеловать И Янь, она застенчиво отвернулась. Он не оставлял попыток, и в конце концов она сдалась и, закрыв глаза, ответила на поцелуй. Ее губы показались Цинь Тяню удивительно теплыми; он снова и снова проводил ладонями по изгибам ее талии и спины. С того самого дня он жил в мире грез. Ее он видел во сне, а в трудную минуту она была для него путеводной звездой.