Исполняющий обязанности - Евгений Васильевич Шалашов

из Амьена, получив запрос из парижской полиции, сочинил бы бумажку, что он про собственность Маклакова ничего не знает, отправил бы отписку в Париж, а не стал бы развивать бурную деятельность. Похищены какие-то бумаги, о которых в Амьене ни сном, ни духом? Зачем ему взваливать на себя лишний груз? А вот военная разведка вполне могла использовать ситуацию как повод для беседы с советским посланником. Или для провокации. Логично?

— Вот тут вы правы, — кивнул «инспектор». — Повод был уж очень хорош. Но согласитесь, мне удалось добиться встречи с вами?

— Вы могли бы просто позвонить, представиться, — улыбнулся я. — Я бы встретился с разведкой, или контрразведкой? просто из любопытства. Мне называть вас по-прежнему — инспектор? Подозреваю, что вы имеете звание не ниже бригадного комиссара.

— Нет, вы мне льстите. Пока только полковник.

Я немного расстроился. Вообще-то, к дипломату высокого ранга, вроде меня, могли бы подвести и генерала.

— Что ж, я вас внимательно слушаю, — предложил я. — Кто вам дал основания считать, что я заместитель Дзержинского? И как это связано с покушением?

Полковник военной разведки немного подумал. Видимо, просчитывал варианты вопросов и ответов. Потом все-таки начал:

— Мое направление — армия России. Во время войны мы сотрудничали с вашей разведкой против бошей и австрийцев. Во время вашей междоусобицы мы контактировали с теми коллегами, которые сражались против вас. Наши коллеги, да и мы, скрывать не стану, считали, что действуя объединенными усилиями, мы можем добиться большего. После того, как генерал Слащев произвел переворот, сместил своего прежнего начальника и занял место Крымского диктатора, некоторые связи были утеряны, но кое-что осталось.

Хм… А ведь я начинаю догадываться, кто из коллег полковника, с которыми он поддерживал (да и ныне поддерживает связь) мог меня сдать. А ведь я относился к этому человеку с уважением. Да и он как-то спасал мне жизнь. Но это только мои предположения.

— И у вас еще остались некоторые связи среди остатков армии Врангеля, которые, скажем так, эвакуировались в Турцию?

— Ну, это само-собой, — кивнул полковник. — Тем, кто ушел вместе с Врангелем мы даже оказываем некоторую помощь.

— Думаете, они могут оказаться вам полезны? — осторожно полюбопытствовал я.

— Разумеется.

— Вам стало известно, что люди, близкие к Врангелю, готовят террористические акты в отношении советских дипломатов?

— Нам стало известно, что люди Туркула собираются убить одного-единственного дипломата, потому что к нему очень много претензий. Именно вас, господин Кустов. И тот раз, когда вы чудом спаслись, он не последний. Кстати, готовилось еще одно покушение на вас, но его удалось пресечь.

— Спасибо, — поблагодарил я.

— Не благодарите, — усмехнулся француз. — Смерть посла — это пощечина Французской республике, а не только ущерб вашей стране.

Тут я согласен. Франция должна отвечать за мою безопасность.

— Знаете, что самое странное, — хмыкнул я. — Я пока не вижу рационального зерна. Не вижу смысла. Допустим, меня убьют. Советская Россия заявит протест, Франция примется искать убийц. Найдут или нет, дело десятое, но дипотношения разрывать не станут, а вместо Кустова приедет какой-нибудь Ивушкин, или Травкин. Никто же не считает, что нас можно запугать таким образом? Напротив — желающие стать полпредами выстроятся в очередь.Политическое убийство должно иметь какую-то серьезную основу.

— Если имеет место личная месть, то рациональные доводы не срабатывают. Врангель и его люди уверены, что Крымский переворот был организован ВЧК, а за спиной Слащева стоял некто Аксенов, то есть — вы.

— Вполне возможно, что некий Аксенов и организовал переворот, но моя фамилия Кустов, я имею все необходимые документы, полномочия советского правительства. Все равно не очень понимаю — какая связь между Аксеновым из ВЧК и мной?

Полковник сидел и смотрел на меня добрыми глазами, в надежде, что я сейчас скажу такую фразу: «Предположим, гипотетически, я и есть Аксенов. И что такого? Ну, поднимете вы скандал, меня депортируют. А что еще?» Но эта фраза была бы равносильна признанию, а у полковника, судя по всему, имеются некоторые сомнения в тождестве чекиста и дипломата. А еще мне до сих пор непонятно — действует ли он от своего имени, частным, так сказать образом, или по согласованию с Бюро?

— Знаете, мсье полковник, при желании, любого гражданина Советской России можно обвинить в принадлежности к ВЧК. И самое смешно, что как бы он ни доказывал свою непричастность, ему не поверят. Скажут — да кто же в этом сознается? Скажем, французский посол в РСФСР признается, что он работает на военную разведку? А для Врангеля любой полпред может считаться чекистом, который помог вышвырнуть его из Крыма.

— Ладно, господин Кустов, — вздохнул полковник. — Не стану вам объяснять, что имеются двойные агенты, а то и тройные. Даже высокопоставленные. Я все сказал.

Значит, все-таки Келлер. А больше, вроде и некому. Кто же еще мог знать меня в лицо? Значит, бывший подводник. Служит у Слащева, поддерживает связи с французами, а заодно и со спецслужбами Врангеля. Или только с одной службой? Вряд ли у барона, при дефиците людей, есть деление на разведку и контрразведку. С другой стороны — масштабы поменьше, так что и людей много не нужно.

Эх, Павел Федорович. А ведь я тебе помог кредит получить на десять миллионов. А ведь думал — вот, в моей истории, во время Великой Отечественной войны, капитан первого ранга служил румынам, охотился за нашими партизанами и подпольщиками. Нельзя такому доверять. Думать-то думал, но уговаривал себя, что нельзя ставить в вину человеку то, что он еще не совершил. Это все равно, как если бы сейчас отыскал будущего генерала Власова и застрелили его за то, что в иной реальности он станет предателем.

А самое-то любопытное — на кой Келлеру сдавать меня французам? Раскрытая тайна уже ничего не стоит. Или он не французам меня сдал, а Врангелю, а французы получили данные уже в Турции? Вполне возможно, что и так. Второе бюро заполучило план покушения, стало раскручивать, а в результате убило двух зайцев — не допустило убийства посла и получило на него компромат. А компромат — штука весьма полезная. Только, не поведусь я на него. А полковнику — огромное спасибо.

— Господин полковник, я по-прежнему говорю, что вы заблуждаетесь. Вернее — вас ввели в заблуждение.

— А как же понимать вашу помощь в получении кредита Крымской республикой?

Типа — Келлер меня узнал, пошантажировал? Это кавторанг так все подал? И вот, делай после этого добрые дела. Вслух же сказал:

— Помощь была согласована с Москвой, потому что Крыму необходимо восстанавливать корабли, а Советской России на этих кораблях нужно перевозить грузы. Нет, мсье, я все-таки сегодня же заявлю протест, — встал я со своего места. — И передам министру иностранных дел детали нашего разговора. А ваши слова я считаю провокацией.

Оставив слегка обескураженного полковника военной разведки сидеть за столиком, я вышел. Итак, Келлера я пока генералу Слащеву сдавать не стану, сделаю это чуть позже. А вот нашу военную разведку следует обязательно известить. Они нынче и в Турции очень плодотворно работают, и среди окружения Врангеля свои люди есть.

Глава 25

Новое назначение

— Явились, — проворчал я, встречая Светлану Николаевну и Александра Петровича. Но не удержался, обнял сначала «мамку», а потом и Петровича.

Выглядели они неплохо. Светлана Николаевна светилась от счастья, словно кошка, заполевавшая-таки непокорную мышь. Исаков, правда, имел кое-какие повреждения — щека поцарапана, одно стекло в очках треснуто, но в целом, все нормально. Небось, взрывал что-нибудь в Риге, вот малость и приголубило. Но руки и ноги на месте, значит, все остальное заживет.

— Все нормально?

— Ух, все отлично, — ответила товарищ Исакова и за себя, и за мужа. — В Латвии провозглашена Советская власть, теперь это Латвийская советская республика.

Вот оно как. Даже не народная, а сразу Советская. Ну, пусть будет. Видимо, опять предстоит визит на набережную, в МИД. Или одного протеста достаточно?

— Выходные нужны?

Конечно нужны, чего спрашивать? Хотя бы пару дней нужно ребятам дать, чтобы они себя в порядок привели и выспались. А еще, чтобы Петрович стекло в очках заменил. Даже в Париже это сразу не сделаешь, придется заказывать, линзу будут вытачивать. Надеюсь, у сапера есть запасные «окуляры»?

— В общем, два дня вам… ладно, пусть три, — великодушно сказал я. — Приходите в чуйство… Ах да, Петровича-младшего заберите, а не то я его в детский приют сдам. Бросили ребенка.

Кстати, а чем нынче кошек кормят,