Жизнь волшебника - Александр Гордеев

невероятное открытие: этот бык, всегда находящийся рядом, животное,

с которым мама каждый день общается, которого постоянно гладит по спине, проходя по двору,

куда дороже ей, чем я – далёкий, изредка приезжающий, сын! Сначала эта мысль показалась мне

абсурдом, чепухой, но ведь это её отношение ко мне и к привычному быку видно, как говорится,

невооружённым взглядом. Ну, а как ещё иначе истолковать её искреннюю попытку оправдать

своего Мишку? Вспомнилась тут, кстати, мамина привычка часами пропадать во дворах, наблюдая

за курами, за поросятами, за коровами. Обычно она стояла перед ними так долго, что, казалось,

животные просто втягивали, вовлекали её в свою жизнь. Отец, бывало, и посмеивался над её

пропаданием во дворах, бывало, и раздражался, если когда надо не находил её в доме. И вот

теперь до меня дошло, что животные, за которыми ухаживала мама, и впрямь, становились частью

её мира. Они-то всегда рядом в отличие от детей, которые живут какой-то непонятной для неё

жизнью, за которой нельзя вот так непосредственно наблюдать…

Спрашивается: почему так диаметрально противоположно расходятся сейчас миры отцов и

детей? Раньше, если верить Тургеневу, дети противостояли родителям, то есть, между ними было

такое расхождение, о котором можно было спорить. Сейчас же, благодаря прогрессу и быстрому

времени, дети так резко и так далеко отрываются от родителей, что причин для споров и

конфликтов у них даже не находится. Пребывая в разных мирах, в которых мало общего,

некоторые отцы и дети, кажется, просто не способны понимать друг друга.

*17

Однажды, ещё в процессе работы над романом, я кратко рассказал о нём одной знакомой

женщине, сообщив ей и о трагическом финале. И вдруг эта женщина попросила:

– А, знаешь, пусть он не умирает. Я прошу тебя: пусть не умирает. Обещай, что он не умрёт.

Сначала я даже опешил. Да что ей до него? Ведь это же не реальный человек, литературный

персонаж. Или, может быть, она просто ассоциирует Романа со мной? И в ответ на её настойчивую

просьбу, я не очень внятно пообещал:

– Хорошо, я подумаю. Мне и самому не хочется, чтобы он погибал.

579

– Вот видишь, вот видишь! – радостно воскликнула она, словно ища во мне спасение моему же

герою. – Наверное, это всё-таки возможно!

И потом, изредка видя меня, она всякий раз спрашивала:

– Ну, как он там? Ты его не убил? Если убьёшь, то я даже разговаривать с тобой не буду…

Убить своего героя нелегко. Правда, для меня-то он, конечно, не мёртв. Жизнь и смерть

литературных героев условна. Можно легко откинуть назад несколько страниц книги и встретить

его там живого и невредимого. И в памяти оставить не таким, каким он оказался в финале, а каким

он был раньше, например, подтянутым и загорелым, блестящим от пота, пахнущим овечьей

шерстью. Любой герой способен жить лишь в границах, обусловленных рамками произведения,

хотя некоторые герои, в том числе и Роман Мерцалов, успевают в этих рамках прожить всю свою

жизнь.

Снова вспоминаю с какой искренностью моя несчастная мама верила нашим советским

фильмам. Посмотрев в клубе какое-нибудь кино, она подолгу раздумывая над ним, подсчитывала в

каком примерно году происходило действие фильма, и сколько примерно лет героям сейчас. «О,

так они уж давно все померли», – случалось, говорила она. А, находясь полупарализованной в

постели, мама смотрела один из длинных бразильских сериалов. И, наверное, он как-то облегчал

её участь. Правда, Изауры и Рамиросы жили, не старясь, а маме становилось всё хуже. Потом

некоторые серии ей пришлось пропускать. Потом она и вовсе перестала их смотреть… Сериал же

ещё долго продолжался и после её смерти.

Конечно, как не жалеть мне своего героя… Но с другой стороны кто ж убил его, если не я? Кто

подвёл к этой черте? Трудно сказать. Произведение росло и создавалось само. Я же был лишь

инструментом этого процесса. Иной раз я сам оказывался бессильным перед логикой развития

романа. И мой герой жил сам по себе. Жил и требовал от меня тех или иных событий, будто

питаясь моими событиями, моим опытом, моими впечатлениями и чувствами. И выходило так, что

мы много лет жили с ним вместе, только будто на разных пластах. Вместе служили в армии, вместе

жили на Байкале, вместе работали на стрижке. Только, например, живя на своей подстанции,

Роман читал книги, вырубал из чурки Насмешника, сажал тополя и стругал книжные полки, а я,

живя на своей подстанции занимался литературным трудом.

Мне не удалось выполнить просьбу своей знакомой, роман закончен так, как закончен.

– Ты думаешь, это я заставил тебя пережить столько страданий? – задаю я Роману последний,

итоговый вопрос. – На первый взгляд кажется будто это так. Но ведь я всего лишь описал жизнь,

прожитую тобой в пространстве моего воображения. Я, и вправду, не хотел чтобы ты погибал, но

ты вошёл в такой крен, что я уже не смог тебя вытянуть. А придумать какой-то сказочный,

чудесный финал не посмел. Это было бы ложью. А она тебе совсем не подходит…

Только Роман уже ничего не отвечает и мне… Он куда-то ушёл. Возможно, к вам…

Оглавление

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая

Эпоха в три дня

Глава вторая

Слеза

Глава третья

Странный дембель

Глава четвёртая

Почему всё не так?

Глава пятая

Покорение открытого города

Глава шестая

Фантики

Глава седьмая

Искренний день

Глава восьмая

Пасьянс

Глава девятая

Расплата

Глава десятая

Прилив Судьбы

Глава одиннадцатая

Душевный примак

Глава двенадцатая

Каверзные вопросы

Глава тринадцатая

Эхо Большого Гона

Глава четырнадцатая

Девятка крестей.

Глава пятнадцатая

Ласковый капкан

Глава шестнадцатая

Прекрасная пара

Глава семнадцатая

Новая Ирэн

Глава восемнадцатая

Кукушка!

Глава девятнадцатая

Новый год – семейный праздник

Глава двадцатая

Свой дом

Глава двадцать первая

Воля событий

580

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава двадцать вторая

Один день новой жизни

Глава двадцать третья

Проигрыш

Глава двадцать четвёртая

В люди

Глава двадцать пятая

Освоение

Глава двадцать шестая

Принцип печника

Глава двадцать седьмая

Созвездие Золотого Велосипеда

Глава двадцать восьмая

Смысл черемши

Глава двадцать девятая

Выезд!

Глава тридцатая

Краткое тепло

Глава тридцать первая

День итогов

Глава тридцать вторая

Тишина

Глава тридцать третья

Своё небо

Глава тридцать четвёртая

Рубашки

Глава тридцать пятая

Область высокого давления

Глава тридцать шестая

Отцова ревизия

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава тридцать седьмая

Чёрная волна

Глава тридцать восьмая

Варежки

Глава тридцать девятая

Прорастание

Глава сороковая

Флюгер

Глава сорок первая

Поездка к другу

Глава сорок вторая

Ожидание

Глава сорок третья

Облака

Глава сорок четвёртая

Нашествие

Глава сорок пятая

Летние перепады

Глава сорок