Прыжок - Симона Лапперт

там, куда меня забросит и где благоприятные условия». Астрид глянула в зеркало заднего вида. Ману стояла у трубы, скрестив руки на груди, и покачивала коленями, будто от холода, волосы порыжели от кирпичной пыли. В такой позе Ману пребывала уже несколько минут. Она, должно быть, сильно обгорела, подумала Астрид. Ей вспомнилось, как восемнадцать лет назад она натирала Ману обезжиренным творогом после того, как та в пасмурный день обгорела на море. Ей вспомнился запах, который потом несколько недель держался в комнате. В ту же ночь была страшная гроза, Астрид в слезах забилась под кровать, с ужасом смотрела на тени от качающихся ветвей во время вспышек и громко вслух считала секунды между вспышкой и громом — эпицентр бури все приближался. Но Ману вытащила ее за дрожащую ручку и отвела в машину у дома. Она сказала, что там они в безопасности, что автомобиль — это клетка Фарадея, которую молния не сможет повредить. «Только посмотри, какие они красивые! — говорила Ману о молниях. — Как будто тучи пускают корни, которые светятся в темноте».

Астрид потерла лицо ладонями. Руки так озябли, что свои же пальцы казались ей чужими. Быть может, не стоит выходить. Зачем? Никто не знал, что она здесь. Там и без нее было семеро полицейских и спасатели, чем она поможет? Она могла бы сказать, что застряла в пробке. Или что машина сломалась. Она призадумалась, нет ли в багажнике чего-нибудь острого, чтобы проколоть шины. Возможно, в ящике с инструментами. Астрид подняла голову и нажала кнопку пуска. Ее успокаивал работающий мотор, вибрация, идущая от ног по всему телу. Наверное, это была ее клетка Фарадея, спасающая от неверного решения. Она стала бить ладонью по рулю, пока та не покраснела. Нажав на кнопку, опустила боковое стекло. Выключила двигатель. Над стоянкой висела жара, словно горячее мокрое полотенце, которое дают в самолете после долгого перелета. Астрид слушала потрескивание остывающих металлических элементов под капотом. На улице постепенно темнело. Она увидела очертания своего лица в обшивке из плексигласа. Затем луну, всходящую в сумерках над крышей ветеринарной клиники: бледную, но круглую, всю в темных пятнах. Созревшая луна, промелькнуло в голове Астрид. Ману, освещенная фарами полицейских машин, присела возле трубы и пыталась оторвать кусок черепицы, дергала его, пинала, снова встала и потянула обеими руками, и наконец кусок поддался, но вылетел из ее рук; она зашаталась, потеряв равновесие, босыми ногами скользнула по крыше, замахала руками и отклонилась назад, скатываясь вниз. У Астрид перехватило дыхание, она вцепилась в руль, вдавила ногой педаль тормоза, вжавшись поясницей в спинку сиденья. Ману уперлась ногами в водосток. Астрид сжимала руль так, что побелели костяшки. Ману отклонилась назад, легла на спину, ища руками опору, замерла на мгновение, затем с трудом поднялась и снова вскарабкалась на вершину, где обняла дымовую трубу, словно друга. Сердце Астрид бешено колотилось. Она медленно отделила пальцы от руля. Телефон снова завибрировал на пассажирском сиденье. Она прижалась лбом к рулю и ждала, когда вибрация прекратится. Блузка царапала кожу, пояс юбки давил на диафрагму, кожа головы болела. Астрид вытерла слезы с руля, вытерла сопли под носом, вытерла ладонь об изнанку юбки. Что, если полицейские проболтаются? Что, если кто-нибудь расскажет прессе, что она не пришла на помощь сестре? Заголовки вроде «Астрид Гуль бросила в беде сестру» разрушат ее карьеру. Она вдруг вспомнила о Хельге. Повезет, если та самостоятельно не позвонит в «Вестник Тальбаха», чтобы дать эксклюзивное интервью.

— Черт, — пробормотала Астрид, — черт, черт, черт!

Ее взгляд упал на сверток из шелковой бумаги, лежащий рядом с листовками. Там была блузка, которую утром привез в гостиницу велокурьер, для заседания правления пригородного дома престарелых, на котором завершение стройки было отложено еще на год. Тогда ей пришлось надеть и застегнуть пиджак, чтобы не было видно пятна от кофе. Фисташковый цвет блузки совсем не подходил для сообщения плохих вестей. Астрид отстегнула ремень безопасности и потянулась за свертком. Она положила его на колени и оторвала маленький клочок упаковочной бумаги. Еще раз взглянула в зеркало заднего вида, после чего разорвала бумагу до конца и достала блузку. Ничего лучше в машине все равно не найти. Она расстегнула пуговицы и зубами отгрызла ценник. Убрала волосы и завязала блузку на голове тюрбаном. Порылась в сумке, надела солнцезащитные очки, взяла телефон и вышла из машины. В таком виде на первых порах ее никто не узнает. Астрид старалась держаться вдоль стен. Дрожащими пальцами она перезвонила полицейскому.

На чердаке было душно и пыльно, Астрид откашлялась. Под снятым с петель чердачным окном стояли две железные стремянки, на одной из них возвышался коренастый полицейский, чья голова скрывалась за окном. Должно быть, это и есть тот самый комиссар Блазер. Он, кажется, не заметил прихода Астрид. Молодая сотрудница полиции, которой она назвала свое имя, при взгляде на тюрбан смущенно опустила глаза. «Видимо, решила, что у меня рак, — подумала Астрид». Несколько минут к ней никто не подходил. Астрид крутила обручальное кольцо на пальце, сопротивляясь желанию снять солнцезащитные очки, хотя почти ничего не видела в них. Девушка продолжала смотреть в пол, офицер на стремянке, казалось, наслаждался тем, что всякое продолжение событий зависело от него, от того, когда он обернется и даст указания. Астрид откашлялась, чтобы обратить на себя внимание. Главный комиссар Блазер вздохнул и наконец повернулся к ней.

— Госпожа сестра! — сказал он. — Наконец-то. Славно, что вы до нас добрались. На улице, должно быть, разверзся ад.

Астрид ничего не ответила.

— Личные данные проверили? — обратился Блазер к молодой сотруднице. Та кивнула. — Тогда поднимайтесь ко мне, — сказал он и махнул головой в сторону окна — движение, знакомое Астрид от вышибал на фейсконтроле.

«Неудивительно, что Ману не хочет спускаться, — подумала она, — я бы тоже не хотела, чтобы меня арестовал такой бугай». Она поднялась на вторую стремянку и оказалась на одном уровне с Блазером.

— Боишься огласки, да? — Блазер кивнул на обвязанную вокруг головы рубашку и скривил губы в насмешливой ухмылке.

Астрид поправила очки.

— Что мне нужно делать? — спросила она.

— Хм, вы же с ней родственники, не я. Может, она хоть с вами поговорит. Может, вы ее убедите, что с каждой потраченной нами минутой она только усугубляет свое положение.

Астрид поднялась еще на одну ступеньку и высунулась из окна в вечерние сумерки. Ману сидела у дымовой трубы на корточках, обхватив колени руками и раскачиваясь, словно пыталась успокоиться. Блазер направил на нее луч фонарика. Шея и уши Ману