Отель на краю ночи - Евгения Грановская

Вика нахмурилась. Она не знала, что ее напутало больше — снимки с призраками или безумный вид брата.

— Витька, ты ненормальный. Это просто дефекты пленки.

— Дефекты? — Виктор расхохотался. — Как бы не так! Я сначала тоже подумал, что дефекты. Но потом понял — нет! Понимаешь, это они! Вот, гляди сама! Я сфотографировал нашу бабушку, видишь? Посмотри, кто стоит у нее за спиной!

Вика вгляделась в снимок. На стуле сидела седовласая старушка. Руки старушки, большие, морщинистые, лежали на коленях. Но интересна была, конечно, не сама бабушка, а нечто полупрозрачное, стоявшее у нее за спиной. Это была человеческая сгорбленная фигура.

— Ну что? — взволнованно спросил Виктор. — Скажешь, и это дефект пленки?

— Это… Это просто наложение двух кадров, — нашлась Вика. — Такое бывает. И еще… — Вика снова вгляделась в фотографию и осеклась. Только теперь увидела, что у фигуры есть не только голова, но и лицо. И черты этого лица показались Вике жутко знакомыми. И вдруг она его узнала. — Это же…

— Наш дед, который умер полтора года назад! — торжественно договорил Виктор, и глаза его лихорадочно заблестели. — Теперь ты понимаешь? Они никуда не уходят. Они все время с нами рядом. Даже когда мы делаем какие-нибудь гадости или… ну, я не знаю… ну, к примеру, принимаем душ — они и тогда поблизости. На нас все время смотрят с той стороны. Даже когда мы спим, они стоят у нашей постели и смотрят.

По спине у Вики пробежали мурашки. Она поняла, что если еще немного об этом подумает, то не сможет ночью уснуть. А потому всучила пачку фотографий брату и резко произнесла:

— Мне пора в школу. А тебе советую завязывать с этой дребеденью, пока она не свела тебя с ума.

Прогноз Вики оказался удручающе верен. Полгода спустя Виктора увезли в областную психиатрическую клинику с диагнозом «паранойя». Думая о брате, Вика поняла: если когда-нибудь она позволит себе поверить, ей тоже придет конец. И тогда она сказала себе: призраков не существует! И дала себе слово никогда в этом не сомневаться.

Когда тетя Глаша завела речь о призраках, таящихся во тьме, Вика поймала себя на мысли, что готова в это поверить. И в голове у нее тут же щелкнул невидимый тумблер и зажглась яркая предостерегающая табличка: «Не верь!»

Однако тетя Глаша говорила о привидениях так, как многие пожилые люди рассказывают о своих родственниках или друзьях юности. К своему ужасу, Вика поняла, что начинает верить. Перед ее глазами тут же встало лицо брата, каким она видела его на свидании в психушке: осунувшееся, бледное, с воспаленными веками и безумно горящими глазами.

Вика не хотела стать такой.

Пари с барменом Дроновым стало последним отчаянным средством, клином, который должен был выбить из ее головы пробуждающееся суеверие, ведь следом наступало самое страшное, что только может случиться с человеком, — безумие.

Закутавшись в прорезиненный дождевик, Вика сжала в руке фонарик и решительно распахнула дверь отеля. На улице было темно, желтые фонари в пелене дождя делали темноту в парке еще непроницаемей.

— Вик, кончай дурью маяться, — тревожно проговорил у нее за спиной Дронов. — Что-то мне не по себе от этой затеи.

— У нас пари, — напомнила Вика.

— Да плюнь ты на пари. Если хочешь, я тебе цепочку и так отдам!

Вика обернулась и насмешливо проговорила:

— Между прочим, такие подарки ко многому обязывают.

— Да ладно, не гони, я же не трусики тебе предлагаю! — в тон ей ответил бармен.

Они засмеялись.

— Правда, Вик, — все еще посмеиваясь, сказал Дронов. — Возвращайся в комнату, я тебе коньячку нацежу — из личных «грачевских» запасов.

Вика снова глянула в дождливую, промозглую мглу, и ей вдруг до смерти захотелось вернуться. За оградой парка ей мерещились какие-то тени, сквозь монотонный шум дождя ей слышались какие-то звуки — будто кто-то стонал или тихо подвывал в отдалении. Вика передернула плечами.

— Нальешь, когда вернусь, — твердо сказала она и отважно шагнула во тьму.

Площадку перед отелем она пересекла не торопясь, чтоб меньше времени из оговоренных пяти минут осталось ей на пребывание в парке. Но и особо медлить она не хотела, ведь если медлишь — значит, боишься. А раз боишься, значит, веришь во всю эту бредятину с привидениями.

В парке тьма сомкнулась вокруг Вики черным, мокрым кольцом теней. Она остановилась и прислушалась. Дождевые капли стучали по ветвям и листьям. Ураганный ветер утих, но все еще был крепок и раскачивал над головой кроны невидимых в темноте деревьев.

Вика вдруг подумала, что все это не только страшно, но и безумно интересно — все эти шумы, всплески и странные шорохи. Как будто она попала в утробу огромного вздыхающего существа.

«И вовсе тут не страшно, — сказала себе Вика, подрагивая от холода. — Постою тут еще минуты три и пойду обратно. Даже промокнуть не успею. Вернусь в отель — заберусь под горячий душ. А потом напьюсь кофе с коньяком. Этот Дронов хоть и болван, но делает отличный кофе».

Вика зябко повела плечами и улыбнулась своим мыслям. И в это мгновение за спиной у нее послышался шорох. Вика вздрогнула, повернулась и посветила фонариком. Желтый круг вырвал из темноты дрожащие на ветру лапы кустарника, лоснящиеся от дождя листья, черную, мокрую землю.

Вике вдруг стало страшно стоять здесь, во тьме, с фонариком. Ведь луч фонаря обнаруживал ее местонахождение, и неведомый враг, рыщущий по мокрому парку, мог вычислить ее по этому лучу.

Все эти мысли пронеслись в голове у Вики за какую-то долю секунды. Она быстро выключила фонарик. И тут же обругала себя за глупость. Какой еще «неведомый враг»? Нет здесь никаких врагов. Обыкновенный парк. Днем тут светит солнце и постояльцы неторопливо прогуливаются по аллеям. Сейчас ночь, но ведь, в сущности, ничего не изменилось?

И вновь Вика обругала себя: получалось, что она себя уговаривает не бояться. Придумывает какие-то оправдания… А нужно просто не бояться, и все!

Вика совсем уже было успокоилась, но вдруг ее охватило пугающее ощущение чьего-то присутствия. Девушка всеми фибрами души ощутила, что она в этом страшном, черном парке не одна. Помедлив несколько секунд, Вика решилась подать голос.

— Кто здесь? — спросила она.

Прислушалась, но не услышала ничего, кроме шума дождя.

— Тут кто-нибудь есть? — Вика, выставив перед собой фонарик, как шпагу, шарила лучом по черной, непроницаемой стене деревьев со страшными, переплетенными, как руки мучеников, ветвями.

И снова ответом ей был лишь шум дождя — монотонный и безликий.

— Эй, лучше отзовитесь! — крикнула Вика нарочито грубо и сердито, чтобы тот, кто прятался за деревьями, не подумал, что она боится.

Несмотря на холод, лоб и ладони Вики вспотели от страха. Она опять прислушалась.