Драконий пир - Светлана Сергеевна Лыжина

менее удачливых сородичей, кинулся через поле снова к лесу, надеясь добежать до дальней опушки и в ней спастись.

"Да что ж это! Уходит ведь!" — только и успел подумать Влад. Им всецело овладела охотничья страсть. Больше подумать он ни о чём не успел, только развернулся корпусом, глядя вслед убегавшему волку, а конь под Владом вдруг тоже развернулся, с места поднялся в галоп и припустился за зверем, чуть не уронив седока.

Всё произошло так стремительно, что Влад не сразу опомнился, а когда опомнился, то понял, что волк широкими прыжками несётся через поле, делая большой полукруг, а конь скачет вслед, делая полукруг поменьше. Владову коню ведь не было нужды сторониться ни собак, ни людей.

Казалось невероятным, что в этой скачке конь почти не отставал от волка — расстояние не сокращалось, но и не увеличивалось. "Эх, куда я, дурак, рвусь, ведь в руках-то ничего нет! — подумал Влад. У него как у новичка, которому полагалось только смотреть, в руках и не могло ничего оказаться. — Эх, была бы хоть дубина!"

Тут он вспомнил о плётке, заткнутой за пояс. Но разве могла причинить волку вред простая плётка, совсем не большая? Она предназначалась для коня и была тонкой — больно хлестнёт, а шкуру не портит. Влад во время поездок почти не пользовался ею, ведь конь и так бегал резво. Просто жеребец, зная, что у седока она есть, слушался лучше.

И вот плётка оказалась единственным, чем располагал Влад. "Ладно, зря я что ли погнался за этим серым? — подумал он, вынимая её из-за пояса. — Хлестну, а там видно будет". Новоявленный охотник плотнее прижал ноги к конским богам, подал руку с поводом вперёд, чтобы дать коню больше свободы, и припустился во весь дух.

Вот уже серый справа. Волк и конь несутся плечо в плечо, косятся друг на друга, как если б примеривались цапнуть. Влад размахнулся и ударил. Шкура у волка крепкая, а всё-таки больно, когда огреют вдоль спины. Казалось, ничего дальше не последует — зверь вот-вот скроется в лесу — но даже одного удара оказалось достаточно. От резкой боли волк на мгновение сбился с хода, запутался в собственных ногах, и тут же оказался под копытами преследователя.

Владов конь наскочил на зверя и принялся топтать, крутился на месте, будто сам знал, что делать — знал точно так же, как и минуту назад, когда только ринулся вдогонку за зубастым врагом.

Кто научил этому коня? Давно ли? Да не всё ли равно! Думать было некогда! У Влада в глазах начало рябить от постоянных поворотов. Небо и земля слились в одно. Есть ли волк под копытами или сбежал, понять казалось невозможно.

Наконец, пришла мысль остановить коня, заставить его отойти чуть в сторону и с седла посмотреть, что произошло.

Волк лежал на боку в траве. Лежал неподвижно. Голова зверя была проломлена, да и сам он весь выглядел как-то странно. Наверное, целых костей в его бездыханном теле осталось немного.

Влад заткнул плётку за пояс, спешился и, ведя коня в поводу, приблизился к мёртвому зверю, поднял за шкирку, оглядел: "Да, помят основательно".

— Ну, брат! Ну, молодец! Вот побасёнка теперь у нас будет! Станем рассказывать про тебя и волка, а никто нам не поверит! — засмеялся неизвестно откуда приехавший Александр, который, судя по всему, успел увидеть, что произошло.

— Я слышал, так охотятся татары и прочие степняки, — задумчиво проговорил Косма, вдруг оказавшийся рядом со своим князем. — Только плётка-то должна быть не такая, а тяжёлая, и чтоб на конце камень был или кусок свинца. Вот этим камнем они волка с размаху по голове бьют, и даже матёрый не выдерживает.

"Вот бы и в государственных делах всё стало так просто, как здесь. Здесь волков и овец не спутаешь", — вдруг отчего-то подумал Влад.

* * *

На следующей неделе Александр снова пригласил на охоту, которая обошлась без особых приключений, однако на этой новой охоте Влад наконец-то по-настоящему узнал, что значит убивать. Двоюродный брат исполнил прошлое обещание и позволил румынскому родичу самому зарезать волка, придавленного волкодавами.

Владу почему-то показалось, что убить такого зверя так же трудно, как убить человека. Серый совсем не хотел умирать, пытался вертеться, надеясь вырваться из собачьих пастей. Да и вонзить нож меж рёбер оказалось куда сложнее, чем втыкать кинжал в твёрдую землю.

Влад ещё помнил это странное ощущение, которое испытал, когда зарывал казну, и теперь сравнивал. "Тут всё иначе", — думал он, но дело было, конечно, не в том, что плоть твёрже земли, а в том, что руку сдерживал кто-то невидимый, говорил: "Не надо. Одумайся!" "Надо, — твердил себе Влад. — Надо".

С каждым разом делать подобные дела становилось всё проще, и тогда Влад стал лучше понимать Александра, жаждавшего волчьей крови. А меж тем время шло — окончилась весна, настало лето.

Охота на волков стала другой. Теперь она велась также по темноте, если луна ярко светит. Влад, Александр и Александровы люди истребляли не только взрослых волков, но и волчат, пробираясь к логовам уже за полночь — в то время, когда взрослые волки охотились где-нибудь далеко. Найти волчье логово помогал, в том числе, запах — густая вонь от тухлых недоеденных останков и от испражнений.

Паву в своей неизменной войлочной шапке подходил к логову, где в норах или завалах ельника затаивались волчата, и начинал выть. Волчата вылезали из нор, думая, что это родители принесли пищу, однако на месте родителей оказывались собаки, которые нещадно душили весь выводок.

Влад взирал на это, пусть и хотелось отвернуться, потому что волчата — пока ещё не серые, а бурые — походили на собачьих детёнышей, да к тому же скулили так жалобно.

— Жалко? — однажды спросил Александр, глянув на румынского родича. — Ну, так позволь этому выводку вырасти. Пускай волки режут крестьянский скот. Скот не жаль. И крестьян не жаль. Верно?

— Нет, не верно, — коротко ответил Влад.

Надо ли говорить, что в этой охоте он видел нечто совсем иное, чем видит обычный охотник. Возможно, и Александр тоже видел в волках совсем других своих врагов, но у него недоставало смелости бросить вызов тем — другим своим недругам.

Чем больше Влад размышлял об этом, тем больше хотелось ему съездить в Румынию — пусть тайно, назвавшись чужим именем — и просто посмотреть, что там делается, раз уж нельзя самому что-нибудь