Когда цветут эдельвейсы - Владимир Топилин

— Ой, какая ты молодец! Все делаешь одна, без чьей-либо помощи? Как ты так можешь? Да ты что, решила все переделать за один день? Завтра времени не будет?

— Для меня это не слишком тяжело, да и все равно потом придется делать, — как от назойливой мухи, отмахивалась

Ольга, не прекращая заниматься своим делом.

Тогда Клавка пошла на давно отработанную и безотказно действующую хитрость.

Если бы могла тогда Ольга знать, что это коварный план мести и что все красноречивые предложения сводятся лишь к мщению Ваське за нанесенную обиду. И средством для этого должна стать Оля!

— Сегодня с девками у меня собираемся на вечеринку, посидим, попьем, хоть от мужиков немного отдохнем! А без тебя никак нельзя — теперь ты наша подруга, так что давай собирайся и пошли!

Настойчивости и назойливости Клавы не было предела. Отказываться — бесполезно. Да Ольга и не хотела отказываться. Она была рада общению, скрашивающему одиночество и отвлекающему от черных мыслей.

А какой вечер у современных женщин обходится без спиртного?..

Уже утром, проснувшись у себя дома, Ольга с трудом вспоминала происшедшее: Клавка накачала ее так, что она не могла самостоятельно дойти до дома. «Подруги» привезли Ольгу на «нартах» в горизонтальном положении. Это происходило на виду у всей деревни и под залихватские игры на двухрядной гармошке дядьки Андрея — местного весельчака и кутилы, неизменного спутника во всех деревенских гулянках.

Прибежавшая Клавка принесла на похмелье непочатую бутылку вина, видимо, специально купленную в магазине. Девушка отказывалась, но гипнотический взгляд «подруженьки» действовал безотказно, и слабохарактерная стена противостояния мгновенно рушилась. После первой же стопки становилось хорошо, затем следовала вторая, третья. Заново начинающееся веселье перерастало в очередную гулянку — девичник на двоих.

За первым вечером следовал второй, третий, четвертый... Ольга стала ловить себя на мысли, что это ей начинает нравиться. В веселье она забывала обо всем на свете: о неоконченной побелке, о шептавшейся деревне, о Ваське.

А Васька вылетел из тайги нежданно-негаданно, на три дня раньше намеченного срока. Он застал посиделки во всей красе.

Ухватившись цепкими пальцами за редкие волосы заглянувшего на огонек дядьки Андрея, Клавка азартно пылесосила по грязному полу раскрасневшееся лицо бедолаги и приговаривала:

— Я тебя научу полечку играть! Я тебе говорила — учись полечку наигрывать! Я очень люблю полечку! Это для тебя первый урок!

Гармонист вопил на все лады. Попытки сбросить насевшую на хребет Клавку были настолько безуспешны, что он уже не делал резких движений, а лишь по-куриному, мелко сучил ногами. Разорванная пополам гармошка валялась рядом.

Сама Клавка в этот момент была похожа на бабу-ягу, и не хватало только метлы: взъерошенные соломенные волосы стояли дыбом, раскрасневшееся от натуги лицо с искривленными в коромысло губами и выпученными глазами выражало гнев, разорванное до пояса редкое «концертное» платье оголило «брякавшие» в такт ударам груди. Огромные, не по размеру, до колен валенки почему-то завернулись на сто восемьдесят градусов, отчего создавалось впечатление, что воинственная бабенка вывернула себе ноги.

Ольга была рядом, нелепо разводила руками и, едва ворочая языком, пыталась урезонить лихую наездницу'. Растрепавшиеся волосы, косившие глаза, размазанная по щекам помада... В доме творился полнейший беспорядок, похожий на продолжительное пребывания росомахи в избушке охотника.

Надо было видеть лицо Васьки, когда он понял, что происходит!

Клавка, открыв головой две двери, пулей покинула помещение и растворилась в вечерних сумерках.

Дядька Андрей затих и, сделав вид, что его здесь нет, спрятал голову за табуретку. После Васькиного рыка исчез и он, не забыв прихватить разорванную гармонь.

Только сейчас, после Васькиного взгляда, Ольга поняла, что с ней происходит, и, мгновенно отрезвев, приготовилась принять на себя бурю гнева. Но сегодня этого не произошло.

— Быстро спать! — гневно отрезал Васька и, крепко сжав девичье плечо, подтолкнул ее к кровати.

Увы, коварный план Клавки разлучить Ваську и Ольгу не удался вопреки всем ее страстным ожиданиям. Напрасно она выглядывала в окно в надежде увидеть уезжающую девушку с чемоданами. Более того, назло ей счастливые молодые люди иногда появлялись на улице вместе и неторопливо прохаживались по поселку.

В отличие от Егора, устроившего Клавке «концерт по заявкам» за грехи и пьянство во время его отсутствия, Васька отнесся к поведению Ольги совершенно по-другому. Он оказался намного умнее некоторых мужиков, выплескивающих свои чувства с помощью кулака. Он спокойно, просто и пунктуально обрисовал Ольге всю ее дальнейшую жизнь, если она свяжет ее с частыми возлияниями. При этом Васька добавил, что их дальнейшая совместная жизнь будет невозможна.

Ольга сгорала от стыда и униженно молчала. Она все прекрасно поняла и по окончании разговора как-то тихо, подавленно заверила:

— Васенька, миленький, больше такого не повторится!

Васька же, про себя обдумывая происходящее с Ольгой, так и не догадался, что виной всему была злопамятная Клавка. Он хотел поговорить и с ней, но соседка умело пряталась в стенах своего дома, зализывая боевые раны, нанесенные увесистым кулаком супруга. Досадуя на редкий промах, вредная баба злобно скрипела зубами:

— Подожди, Вася, это еще не все!

24

Под счастливым крылом синей птицы, несущей Веру, Надеждуи Любовь, потекла дальнейшая совместная жизнь молодых людей. Васька и Оля были вместе, и этим было все сказано!

Когда ее любимый был рядом, Ольга не думала о плохом и не вспоминала прошлое.

Нежность заполняла ее всю до предела. Она была полностью увлечена заботами, связанными с работой, кратковременными расставаниями на несколько часов, долгими вечерами вдвоем, воспоминаниями и разговорами о тайге, о предстоящем сезоне охоты и постепенной, своевременной подготовке к этому очень важному отрезку времени в их жизни. Ольга была счастлива и благодарила Бога, за то, что он связал ее жизнь с этим человеком.

Совершенно незаметно пролетела весна, уступив дорогу жаркому лету.

Очередной вылет Васьки на июльскую пантовку закончился удачно: за десять дней он отстрелял двух маралов-пантачей, сварил и высушил драгоценные ворсистые рога и, сдав их промхозу, закончил сезон охоты. А для своей милой, ненаглядной Оленьки привез огромный привет из таежных просторов — большой букет слегка увядших за дорогу фиолетовых эдельвейсов. Эти нежные, очень красивые цветы, когда-то сыгравшие немаловажную роль при знакомстве, теперь служили символом их любви. Ольга приняла их с нескончаемой радостью, благодарностью и удивлением:

— Они совсем не такие, какими я их представляла!

— А какие?