Сэр Евгений - Виктор Тюрин

После второго кувшина мы с ним стали закадычными друзьями, после чего он стал настойчиво уговаривать меня принять участие в турнире, на что я неизменно отвечал, что я тороплюсь, меня ждут и т.п. Но тот наседал меня, толкуя о том, слава рыцаря, добытая в турнире - превыше всего. Тогда я привел, как мне тогда показалось убойный аргумент, который основывался на том, что мне необходимо пройти своего рода экзамен, на котором я должен рассказать хотя бы о трех поколениях своих предков, тем самым доказывая право на дворянство. К тому же поручителей в этом городе у меня нет, так как здесь проездом и никогда до сего дня не имел чести бывать… Арчи в ответ весело рассмеялся, затем хлопнул меня по плечу и пообещал все устроить. Я принял это за пьяное хвастовство, поэтому беспечно махнул рукой в ответ: делай, что хочешь! Потом мы выпили за мои подвиги на турнире. Потом еще… Проснулся я в своей комнате на постоялом дворе, что само по себе было чудом, так как совершенно не помнил, как добрался до него.

'Блин! Это же надо… Голова моя… Ох! Четвертый кувшин… был явно лишним'.

Не успел я привести себя в порядок, как раздался стук в дверь и на пороге нарисовался мой новый закадычный друг (ну да, куда заливали - за кадык - оттуда и друг) с радостным сообщением о том, что меня занесли в списки участников турнира. После этого 'радостного' сообщения он, без особых церемоний, присел к столу и налил себе вина из кувшина, который пять минут назад принес мне Хью, специально посланный за ним в трактир. Затем я узнал, кому был обязан зачислением в турнирные бойцы. Как оказалось, двоюродный дядя Арчи, по отцу сэр Уильям Пакингтон, является не только личным секретарем господина барона Мольнара, но и главным маршалом турнира.

'Да-а-а… Это же надо было мне так влипнуть!'.

Место для турнира было словно специально подготовлено матерью - природой. У опушки большого леса, в расстоянии одной мили от Мидлтона, расстилалась покрытая превосходным зеленым дерном обширная поляна, окаймленная с одной стороны густым лесом, а с другой - пологим холмом и редкими старыми дубами. Отлогие склоны невысокого холма спускались к широкой и ровной площадке, которую люди приспособили под арену, обнеся крепкой оградой, имевшей форму четырехугольника с закругленными для удобства зрителей углами. Для въезда бойцов на арену с северной и южной сторон в стенах ограды были устроены ворота для въезда участников турнира. Сейчас у каждых из этих ворот стояло по два герольда и два трубача. Герольды обязаны были проверять звание рыцарей, желавших принять участие в турнире и сверять их со списком. Поодаль выстроились разноцветные шатры, где участники турнира сейчас готовились к турниру. На пологом склоне была установлена трибуна для устроителей турнира и важных гостей. Чуть в стороне, ближе к трибуне, стояло еще несколько шатров, навес и большая палатка. Под навесом стоял деревянный стол, на котором на всеобщее обозрение были выложены инструменты хирурга. Одного взгляда на пилу, лежащую среди инструментов, мне хватило, чтобы избегать смотреть в ту сторону. Один из этих шатров был предназначен под еду и напитки для участников турнира, другие отведены для кузнецов, оружейников и иных мастеров и прислужников, готовых оказать бойцам надлежащие услуги.

Трибуна, сколоченная из крепких досок, идя ступеньками вниз, имела четыре галереи. Поверх них были устроены пологи, а жесткие сиденья были устланы коврами, на которых были разбросаны подушки, чтобы дамы и знатные зрители могли расположиться с наибольшими удобствами. На самой верхней галерее трибуны находилась отдельная ложа, в которой стояло кресло, задрапированное красной и зеленой тканью, также оно было украшено живыми цветами и разноцветными лентами. Это был трон для королевы турнира, жены устроителя этого празднества, баронессы Мольнар. Узкое пространство между этими галереями и оградой было предоставлено мелкопоместным фермерам, так называемым йоменам, что же касается простонародья, то оно могло размещаться где угодно, лишь бы не мешать знати и богатым горожанам наблюдать за зрелищем. Помимо нескольких сотен человек толпившихся вокруг ристалища, несколько десятков зрителей, в основном подростки, устроились на нижних ветвях дубов, окаймлявших поляну.

Погода, в свою очередь, так же расстаралась ради праздника. Стояло безоблачное, солнечное утро. Правда, меня в этом плане она не сильно радовала. Как не старался полегче одеться и при этом не нарушить законов современной моды, скоро мне стало ясно, что уже к полудню я спекусь не хуже того гуся, которого ел сегодня на завтрак. Подъехав, осмотрелся, а затем решил присоединиться к одной из групп дворян, которые собирались смотреть на турнирные выступления с высоты своих седел. Убедившись, что ристалище с моего места просматривалось великолепно, я стал изучать толпу и скоро убедился, что женщин среди зрителей не меньше, чем мужчин. Пока не началось шоу, я развлекался тем, что рассматривал женские личика, но при этом мой взгляд нередко зависал на каком-нибудь наиболее открытом вырезе. Несколько раз я ловил ответный взгляд их обладательниц. Их можно назвать томными, лукавыми или смешливыми, но ни в одном не было даже капельки негодования по столь неприкрытому проявлению невежества. Впрочем, в равной степени меня привлекали и откровенно клоунские наряды молодых дворян, которые выглядели в них настолько живописно и причудливо, что походили на больших попугаев с их яркой расцветкой. Опять же это был взгляд человека, чья память хранила вкусы и моду людей двадцать первого века.

Люди постарше были не столь вызывающе одеты как молодежь, но зато в пышности нарядов явно превосходили. Затянутые в платья из тяжелой индийской парчи и камзолы из брюссельского бархата с тройным ворсом, с наброшенными на плечи плащами с меховой опушкой; они были одеты явно не по сезону. Впрочем, вскоре пустое любопытство мне надоело, и я поневоле вернулся к мыслям, касающимся моего выступления на турнире. С самого утра я клял себя последними словами, что по пьянке согласился участвовать в этом шоу железных болванов, но как говорилось в мое время: 'поезд ушел'.

Пробежал глазами по толпе и глаз неожиданно зацепился за стоящих рядом с трибуной двух дворян в донельзя потертой одежде, но, тем не менее, гордо выставивших на показ регалии рыцарского и дворянского достоинства. Золотая цепь на шее, кинжал за поясом и меч. Брезгливо и высокомерно они смотрели на окружающих их йоменов - мелкоземельных фермеров.

Когда мне надоело смотреть на людей, я принялся рассматривать флаги и гербы участников турнира, развешанные на шатрах и столбах, этого мне занятия хватило как раз до того момента, пока из шатров не стали выходить облаченные в доспехи рыцари. Их появление тут же привлекло внимание зрителей: неспешные разговоры и рассуждения о достоинствах и недостатках бойцов, а также яростные споры, на некоторое время затихли. Интересуясь людьми и происходящими вокруг меня событиями, в свою очередь, я сам притягивал немало любопытных взглядов. Для местных феодалов появление нового лица, дворянина, да еще в окружении пяти необычных телохранителей, стало своего рода событием. Сначала я сидел, гордо подбоченись, но потом по-детски навязчивое внимание стало меня раздражать, и только когда на ристалище началось шоу, которое переключило внимание присутствующих на себя, я смог облегченно вздохнуть и расслабиться.