Красный Герцог - Владислав Хохлов

стоя на месте и хаотично не перебегая от дерева к дереву, Генрих обнаружил в одном из них слабоосвещённую полость. Подойдя ближе, можно было определить, что из неё исходило то самое зловоние. Внутри полости был труп человека. Давно погибший, полуразложившийся, похожий на старую мумию. Ставший едой для местных обитателей, он не имел некоторых пальцев и большей части лица; тело сидело внутри иссохшего ствола, крепко прижимая к себе испорченное оружие.

Ощущая запах и соблюдая прямой контакт с трупом, рвотные позывы волнами накидывались на Генриха. Чтобы сдержать себя, Генрих повторил действие, совершенное его товарищем. Закрыв рукой нос, он начал ближе осматривать труп. Пытаясь определить в бывшем человеке своего отца, Генрих искал отличительные особенности, которыми обладал его отец. Высматривая родинки, шрамы и общие черты лица, Генрих пришел к выводу, что это не он. Сама по себе находка была радостной — они нашли след.

Осмотрев окружение, Вольфганг и Генрих прикинули, откуда мог прийти этот солдат, чтобы можно было пойти в примерном направлении и надеяться на иные зацепки. Они направились по диагонали в сторону реки. Блуждая медленным шагом по сухому лесу и осматривая каждый сантиметр пространства, они нашли нечто интригующее. В нескольких метрах от их остановки находилась небольшой бугор. Он не выглядел творением природы, а малое количество опавших на него веток и листьев говорило о том, что он был образован не так давно. Подойдя ближе, солдаты осмотрели землю. По форме выпуклости, она походила на могилу.

— Может здесь… — тихо проговорил про себя Генрих.

Вольфганг не услышал своего друга, но, осознавая дальнейшие действия, начал руками откапывать то, что похоронено под слоем земли. Генрих присоединился к нему, с сильным волнением, не щадя своих рук. Ощущая боль в пальцах, он продолжал рыть, навстречу неизвестному. В конечном итоге он наткнулся ногтями на что-то мягкое. Посмотрев под них, он обнаружил кусок кожи, что торчал из-под его грязных, надломленных ногтей.

Дальнейшими действиями, он осторожно убрал лишнюю землю, желая не навредить своей находке. Ему предстал очередной лик мертвеца. Это лицо отдалённо было похоже на отцовское, и при виде его, Генриха охватили странные ощущения стыда и жалости. В голове всплывали мысли, что его действия омерзительны и неправильны. Будто он только что совершил преступление, и вместе с Вольфгангом должен понести наказание. Чем дольше Генрих всматривался в мёртвое лицо, тем сильнее узнавал в нём отца. Испытывая опьяняющее волнение, он и не сразу обратил внимание на знакомые ему шрамы, изначально приняв их за грязь.

Генрих смотрел прямо в лицо мертвецу, в его серые, как тучи глаза. Желая извиниться за всё, что происходило, он просил прощения за каждый косой взгляд, за каждую дерзкую мысль, за все выходки, что ранее сотворил. Тяжелое дыхание сопровождалось холодными слезами, что стекали по щекам и падали вниз. Всё тело Генриха дрожало так, будто было готово взорваться на тысячу частей. В ходе одного из этих нелицеприятных спазмов, горюющий офицер выхватил пистолет из кобуры и направил прямо к своему подбородку. Быстрой реакцией, Вольфганг выбил оружие в бок, которое неожиданно выстрелило.

— Мне незачем возвращаться домой, незачем делать всё это… Я потерпел поражение. Мне лучше не возвращаться домой и остаться героем, в памяти моей семьи. Я не могу вернуться ни с чем, не с ним… — Генрих прижался лицом к груди своего отца, не в силах сдержать нахлынувшие слёзы.

— Не время сдаваться! — не выдержал Вольфганг. Он начал трясти Генриха за плечи, надеясь вернуть своему другу рассудок.

— Я умру, когда-нибудь умру. Всё это бесполезно, неважно…

Вольфганг сильно нервничал, стал свидетелем такой чудовищной картины. Из его уст вырвалось едва уловимое: «мне жаль», которое он и сам не смог расслышать. Он хотел сказать что-то ещё, но никак не мог подобрать слов, все мысли куда-то исчезли, словно внутри него самого что-то сломалось.

— Я знал… Я ещё давно знал, просто хотел убедиться, что это правда. Что меня опять не водят за нос, как дурака.

— Как?

— Мне сказал Манфрэд, перед самой смертью. Это он был повинен в гибели отца… а я в его. — Генрих впервые за долгое время высказал другому человеку то, что происходило в последние моменты жизни Манфрэда. Рассказал главный секрет, от которого зависела его жизнь и благополучие.

Вольфганг не стал дальше отвечать. Он молча обдумал все события, которые происходили в лагере, и понял всю ужасающую закономерность. Всё это изменило Генриха, из-за этого Вольфганг начал сильно переживать за своего старого друга.

Медленно возвращая землю обратно на лицо отца, Генрих тихо извинялся. Поднявшись на трясущихся ногах, он горел желанием свершить месть. Не только над Манфрэдом, который самолично признался и получил по заслугам, но и над всеми остальными, кто хоть как-то был причастен к этому. Даже теми, кто мог совершить идентичный поступок. Но в отличии от Манфрэда, Генрих предоставит им выбор. Он не станет жаждать крови, словно дикий зверь.

Вернувшись к тренирующимся членам отряда, Генрих отправился с ними обратно в лагерь. По дороге солдаты интересовались, почему руки офицера в грязи, но получив от Вольфганга ответ: «личные офицерские дела», они перестали спрашивать. Хоть не все были хорошо знакомы с Генрихом, но они ощущали, что что-то в нём изменилось.

Дальнейшие недели Генрих не привлекал к себе и своему отряду лишнего внимания, параллельно пытаясь поближе подобраться к своим целям и узнать их получше. Старший сержант был доверчивым человеком, но грубым на язык. Офицер «зло» часто поступал жестоко, не боясь возможных последствий. Другие же офицеры оказались вполне хорошими людьми, которые просто ожесточились из-за ужасных условий. В голове Генриха созрел план, как избавиться от убийц в рядах командующих, но для его реализации нужно было время. Он бы ещё давно оставил это ужасное место, но в связи с новым назначением ему настрого запретили покидать границы Керхёфа.

Настал день, когда в Керхёф привезли новых новобранцев. Генрих часто слышал слова старшего сержанта: «мясной фарш» и «пушечное мясо», и, даже сам как-то привык, что к ним так относятся. До прибытия новых людей, оставшиеся солдаты в лагере собирали всё оружие подряд: некоторые доставлялись с поля боя, другие перешли по «наследству». Старые вояки, которые служили с осеннего призыва, получали новые замены, прямо с завода. Теперь, они могли носить с собой патроны, им можно было доверять, и они получили солидные привилегии. Генрих наблюдал как всё оружие грубо фасуют по мешкам, почти не проверяя на работоспособность и наличие патронов. Это зрелище открыло правду на событие, что произошло при первом