Говардс-Энд - Эдвард Форстер

— Тебе нет надобности ехать… — начала хозяйка дома.

— Надобности нет, но не лучше ли будет все же поехать? Ситуация становится довольно серьезной. Мы упускаем возможности одну за другой, и в конце концов окажемся на улице с узлами и чемоданами. Мы не знаем, чего хотим, в этом наше несчастье…

— Нет, просто у нас нет настоящих привязанностей, — сказала Хелен, уплетая поджаренный хлебец.

— Не поехать ли мне сегодня в город, снять дом, даже если он самый неподходящий, вернуться завтра дневным поездом и начать наслаждаться жизнью? Я буду злиться на себя и раздражать окружающих, пока не покончу с этим делом.

— Но ты не совершишь ничего необдуманного, Маргарет?

— Там не может быть ничего необдуманного.

— Кто такие эти Уилкоксы? — включился в разговор Тибби. Вопрос, прозвучавший глупо, на самом деле был совсем не простым, ибо тетя Джули с трудом могла на него ответить.

— Лично я даже не представляю, как себя вести с этими Уилкоксами. И не вижу, какое они имеют к нам отношение.

— И я тоже, — согласилась Хелен. — Странно, что мы не теряем их из виду. Из всех наших гостиничных знакомых остался только мистер Уилкокс. Уже больше трех лет прошло, и за это время мы утратили связь с гораздо более интересными людьми.

— Интересные люди не предлагают нам дома.

— Если ты начнешь рассуждать в духе честных англичан, я запущу в тебя этой патокой.

— Дух честных англичан куда лучше, чем дух космополитов, — сказала Маргарет вставая. — Ну что, дети, как нам поступить? Вы видели дом на Дьюси-стрит. Что мне ответить: «да» или «нет»? Тибби, душа моя, ты как думаешь? Я очень хочу заставить высказаться вас обоих.

— Все зависит от того, какой смысл ты вкладываешь в слово «да…».

— Ничего от этого не зависит. Скажи «да».

— Скажу «нет».

Теперь Маргарет заговорила довольно серьезно.

— Полагаю, — начала она, — наша порода вырождается. Мы не можем решить даже такой незначительный вопрос. А что будет, если мы столкнемся с проблемами более серьезными?

— С этими-то мы запросто разделаемся, — откликнулась Хелен.

— Я подумала об отце. Как он решился уехать из Германии, когда в молодости за нее воевал и все его чувства и друзья были прусские? Как он смог перебороть свой патриотизм и найти иную цель в жизни? Меня бы это убило. Ему было почти сорок, и он поменял страну и идеи, а мы в нашем возрасте не можем поменять дом. Это унизительно.

— Ваш отец, возможно, и мог поменять страну, — сказала миссис Мант весьма раздраженно. — И это, наверное — хотя вовсе не обязательно, — дело хорошее. Но менять жилье он мог не лучше вашего — точнее, гораздо хуже. Век не забуду, как натерпелась бедняжка Эмили, переезжая из Манчестера.

— Так я и знала! — воскликнула Хелен. — Я же говорила: мы путаемся в несущественном. А когда происходит что-то большое, настоящее, мы все решаем в одночасье.

— Путаемся, дорогая моя? Ты была слишком мала и не помнишь — точнее, тебя тогда вовсе не было. А мебель погрузили и отправили еще до подписания договора об аренде дома на Уикем-плейс, и Эмили ехала в Лондон на поезде с младенцем на руках — это была Маргарет — и с небольшим багажом, практически не зная, где будет ее новое жилье. Съезжать из этого дома, быть может, трудно, но это ничто по сравнению с теми мучениями, которые нам всем пришлось претерпеть, чтобы вы туда въехали.

Хелен закричала с набитым ртом:

— И это человек, который бил и австрийцев, и датчан, и французов, тот, кто победил и немцев, сидевших у него внутри. А мы такие же, как он.

— Говори о себе, — сказал Тибби. — И не забывай, пожалуйста, что я космополит.

— Может, Хелен и права.

— Конечно, она права, — подтвердила Хелен.

Должно быть, Хелен действительно была права, но в город она не поехала. Поехала Маргарет. Прерванный отдых, пожалуй, самая худшая из мелких неприятностей, и человеку можно простить уныние, если деловое письмо отрывает его от моря и друзей. Маргарет не верилось, что отец когда-нибудь испытывал схожие чувства. В последнее время у нее начались проблемы со зрением, поэтому она не могла читать в поезде, а на пейзаж за окном смотреть было скучно — она проезжала здесь только вчера. В Саутгемптоне она «помахала» Фриде: та ехала к ним в Суонидж, и миссис Мант высчитала, что их поезда должны пересечься, — но Фрида смотрела в другую сторону и Маргарет продолжила путь, чувствуя себя одинокой старой девой. И правда, только старая дева могла вообразить, что мистер Уилкокс за ней ухаживает! Как-то раз она была в гостях у одной такой — бедной, глупой и непривлекательной. У дамы развилась настоящая мания: ей все казалось, что любой общавшийся с ней мужчина непременно в нее влюбляется. Как обливалось кровью сердце Маргарет, когда она наблюдала за бедняжкой, постоянно пребывающей в этом заблуждении! Как она выговаривала ей, объясняла и в отчаянии уступала! «Возможно, меня и обманул викарий, дорогая, но молодой человек, который приносит дневную почту, действительно мной увлечен и даже…» Маргарет всегда казалось, что из всех закоулков старости этот самый отвратительный; впрочем, она и сама могла в него попасть хотя бы по причине своей девственности.

Мистер Уилкокс лично встретил ее на вокзале Ватерлоо. Она сразу заметила, что он не такой, как обычно. Прежде всего он обижался на каждое слово.

— Ужасно мило с вашей стороны, — начала она, — но, боюсь, ничего не получится. Дом был построен не для семейства Шлегелей.

— Что? Вы приехали с намерением отказаться?

— Не совсем так.

— Не совсем так? В таком случае едем.

Она остановилась полюбоваться автомобилем. Он был совсем новый и еще красивее, чем тот пурпурный гигант, который вез тетю Джули к разразившейся три года назад катастрофе.

— По-моему, он очень хорош, — сказала она. — Как вы его находите, Крейн?

— Пойдемте, пора, — сказал хозяин автомобиля. — Откуда, Бог мой, вы узнали, что моего шофера зовут Крейн?

— Да я ведь знакома с Крейном: однажды он возил нас с Иви. Я знаю, что у вас есть горничная по имени Мильтон. Я вообще знаю много всякой всячины.

— Иви! — откликнулся он обиженным тоном. — Вы ее не увидите. Ушла куда-то с Кахиллом. Ничего хорошего, скажу я вам, все время быть одному. Целый день работаю — работы и в самом деле невпроворот, — а когда прихожу вечером домой, признаюсь вам, мне так тошно.

— Как ни нелепо это звучит, мне тоже одиноко, — ответила Маргарет. — Тяжело покидать свой старый дом. Я почти ничего не помню, что было до Уикем-плейс, а Хелен и Тибби в нем родились. Хелен говорит…

— Вы тоже чувствуете себя одиноко?

— Ужасно. Привет, парламентарии, вот вы и вернулись!

Мистер Уилкокс взглянул на здание парламента с презрением. Более серьезные рычаги власти находились совсем в другом месте.