📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгВоенныеРеквием по шестой роте - Владислав Владиславович Шурыгин

Реквием по шестой роте - Владислав Владиславович Шурыгин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 41 42 43 44 45 46 47 48 49 ... 55
Перейти на страницу:

Здесь по возрасту врачей можно почти безошибочно определить, кому какая война досталась.

Капитаны и майоры — те почти сплошь «чеченцы». У каждого по нескольку командировок на горящий Кавказ.

Кто чуть постарше уже — помнят Карабахские засады, разрушенный землетрясением Спитак, жару июльских Бендер и Абхазский зной.

Ну а те, кому за сорок, начинали еще с Афгана, Эфиопии, Никарагуа, Сирии…

Есть вообще экзотические персонажи. Один из реаниматологов несколько лет отслужил во вьетнамских джунглях, другой хирург больше пяти лет работал в Африканской сельве.

«Я на неграх так руку набил, как ни на одних морских свинках в институте не получится!» — мрачно шутит он. Его действительно считают одним из лучших хирургов. В Африке местные прозвали его «чудо-доктор»…

Вот этот огромный совокупный врачебный опыт и есть главная «технология» госпиталя, его ноу-хау. В нем накоплен уникальный опыт лечения любых, самых разных и экзотических болезней, травм, ранений и поражений. Именно поэтому даже новорусские олигархи и министры, которым доступны любые самые фешенебельные клиники Америки, Германии, Швеции, Японии, предпочитают в серьезных случаях ложиться сюда, в госпиталь.

Здесь лечил свою изъеденную гепатитом печень Березовский. Здесь почти с того света вернули Кобзона. В коридорах Госпиталя видели и Татьяну Дьяченко, и Кокошина, и Чубайса, и еще десятки разных министров, депутатов, банкиров и олигархов…

Но я бы сказал неправду, если бы попытался представить госпиталь этаким оазисом без забот и проблем. Нет. Скорее он напоминает крепость в осаде. Госпиталь, как и всю нынешнюю российскую медицину, осаждает нужда, разруха и безденежье.

Врач получает мизерную зарплату. Медсестры еще меньше. При этом на них лежит самая тяжелая и грязная работа. В тех же хирургических отделениях медсестра должна за смену сделать сотни уколов, десятки перевязок, обеспечить подготовку больных к плановым операциям, прием послеоперационных больных. Это почти каторжный труд.

А кроме этого еще суточные дежурства, когда на всю ночь медсестра с дежурным врачом остаются одни на целое отделение, где десятки лежачих и тяжелых послеоперационных больных.

Не зря шутят, что опытная хирургическая медсестра — это еще не врач, но уже не фельдшер.

Поэтому в той же частной стоматологии сестер с опытом работы в хирургических и реанимационных отделениях расхватывают «с руками» и платят на порядок выше.

Зарплата санитарок вообще крохотная. Поэтому текучка медсестер и санитарок огромна. И хотя командование госпиталя старается организовать гибкую систему выплат, установить разнообразные надбавки, но все равно некомплект младшего медперсонала велик…

Поэтому с каждым годом госпиталь вынужден выделять все больше своих мощностей на «платную» медицину. Сегодня лечь в еще недавно совершенно закрытый для посторонних госпиталь может любой, у кого есть деньги.

Поступления от «коммерческой программы» позволяют госпиталю закупать новое оборудование, вести ремонт своего обширного хозяйства, поддерживать и облагораживать территорию. Но исподволь с «коммерциализацией» в госпиталь начинает проникать и поразившая и теперь уже почти уничтожившая всю гражданскую медицину болезнь — безразличие к обычному больному человеку. Ведь что там говорить, внимание «коммерческим» больным уделяется особое. Поэтому многие, раньше легкодоступные всем восстанавливающие и оздоравливающие процедуры в той же физиотерапии сегодня для «обычных» больных постепенно становятся «дефицитны».

Пока, к счастью, только в физиотерапии…

* * *

Вечером в кафе собирается все та же компания. Ребята беззаботно пьют пиво, хрустят сухариками. Отставлены в сторону, убраны от глаз подальше костыли. Смеются девчонки, ластятся к парням. Из хриплых динамиков опять кто-то кого-то призывает куда-то увезти…

…А я, глядя на этих ребят, вдруг понял, что они и есть главный символ сегодняшней нашей России.

Исстрадавшиеся, искалеченные за нее, еще толком не понимающие, что с ними произошло, но веселые, азартные, ловко хватающие страшными «клешнями» кружки с пивом, рвущие ловко зубами и одной уцелевшей рукой воблу, которая еще два месяца назад там, в горах, казалась редчайшим деликатесом — они символ. Символ русской жизни, пробивающейся сквозь любые изломы и каменья, приспосабливающейся к любым самым суровым условиям и, несмотря ни на что, верящей в лучшее, тянущейся к свету, к солнцу.

И еще я понял, что эти ребята — главный пробный камень всех сегодняшних дел и обещаний новых наших правителей. Забудут они об этих ребятах, вышвырнут их из жизни, сольют в свои золотые гальюны, как десятки тысяч бывших до них «афганцев», «карабахцев», «абхазцев», тех, еще первых «чеченцев» — и грош цена всему тому новому, о чем убежденно говорят эти самые правители.

— А я, как выпишусь, поеду к брату во Владик. Опять пойду матросом на траулер, — рассказывал подружке десантник. — Поедешь со мной?

Девчонка смеется и прячет лицо у того на шее. В глазах недоверчивый азарт. А вдруг действительно позовет?..

Они верят, что жизнь только начинается…

Обычный герой

Вовку Салимова разбудил знакомый рев движков. Прямо над казармой прохлопала лопастями и ушла куда-то в сторону гор вертушка. Он открыл глаза и еще какое-то время прислушивался к тающему вдали гулу. Потом приподнялся на локте. Прямо у головы на столе громоздились оставшиеся с вечера пустые бутылки, початые консервы, засохший хлеб и прочая снедь, способная поднять вечернее настроение компании фронтовых офицеров. Вовка пошарил рукой по столу и, найдя пластик бутыля с минералкой, жадно приник к горлышку губами. Притушив характерную утреннюю жажду, он откинулся на подушку и заложил руки за голову.

Хорошо!!!

Еще вчера в это время он был в воздухе. Нарезал виражи под облачностью, выискивая в разрывах облаков проход через хребет. И, наконец найдя его, буквально юркнул в стремительно затягивающееся туманом «окно». Прошел в десятке метров над склоном хребта, успел проскочить теснину скал и в уже густеющей облачности соскользнул в узкую горную долину, где вертушку ждали на полковой площадке тяжелораненые солдаты из подорвавшегося на горной дороге «броника». Едва колеса вдавились в жирный горный чернозем, как хлынул дождь. Плафон — позывной местного авианаводчика — только руками развел. Видимость упала почти до нуля. Но это уже было не важно. Взлететь он мог при любой погоде и даже с закрытыми глазами…

И вот теперь первый раз за эти три месяца он встречал знакомый гул движков не на «капэ» и не в кабине своей «восьмерки», а на койке. И это был повод…

Но в одиночку пить Салимов не умел и не желал. Это же просто извращение — пить в одиночку. Крайняя форма эгоизма, переходящая в бытовое пьянство. Поэтому, сев на кровати, Вовка обвел глазами казарму, оценивая обстановку. Результат этой оценки его не обрадовал. Казарма была безмолвна и пуста. Весь народ отвалил на аэродром. И это не могло не огорчить военлета Салимова.

1 ... 41 42 43 44 45 46 47 48 49 ... 55
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?