Иллюзия жизни - Михаил Черненок

– Долго он ухаживал за Яной?

– Весь вояж офонарело клеился. Я всякими путями старался переключить его внимание с гордой полячки на других дам, но ассортимент одиноких туристок оказался крайне беден. С расстройства шеф увлекся алкоголем. Марочных вин на теплоходе не было. От российского шампанского и азербайджанского коньяка началась изжога. Пришлось ему причащаться молдавским кагором.

– Назарян не затаил камень за пазухой на отвергнувшую его ухаживания Яну?

Могильный замялся:

– Не замечал, чтобы шеф метал камни в очаровательных женщин. Любовниц он богато одаривает и быстро забывает.

– К соперникам как относится?

– Может скомпрометировать, запустив даме в уши сплетню в виде версии.

– А «заказать» соперника может?

– До такого никогда дело не доходило.

– Но могло дойти?

– Чем злой дьявол не шутит, когда боженька спит.

– Аркаша, ты опять увиливаешь от конкретных ответов, – сказал Веселкин.

– Виляю потому, что конкретно не ведаю, какая моча могла стукнуть в буйную голову шефа.

– Допустим, Сапунцову Назарян мог поручить устранение соперника?

– Валентин преданно выполнял все поручения шефа, но на мокрые дела раньше не ходил.

– В его портфеле мы обнаружили пятьдесят тысяч долларов. Это о чем-то тебе говорит?

– Только о том, что пачка «зелени» толстая. За половину таких баксов Сапун мог нанять профессионального киллера, а остаток положить в свой карман.

– Максим Ширинкин на роль киллера не подходит?

– Дуракам закон не писан.

– Отвечай поточнее, Аркаша.

– Если точнее, то ради баксов брюхатый может и подельника под горячую руку замочить.

– Даже, если подельник – Сапунцов?

– Какая ему разница, – Могильный нахмурился и вдруг, постучав указательным пальцем по лбу, сказал: – Мыслительный аппарат подсказывает, что на то дело, от которого на прошлой неделе отказался я, Сапун уговорил Максима.

– Так получается, – подтвердил Веселкин.

– Вай, вай, какая глупость… Жадность фраера сгубила. Вместо того, чтобы нанять за баксы профессионала, Валя отправился на дело с болваном Ширинкиным, который после стакана водки становится дурнее паровоза. Максим, наверно, ударился в бега?

– Далеко не убежал. Засыпался на другом деле. Сейчас лежит под капельницей.

– Стрихнину болвану надо накапать, чтобы гикнулся следом за Сапуном… – Могильный, поморщившись, тяжело вздохнул: Дурно мне станет, если бандитский сабантуй учинен по указке шефа. Выгонит он меня с теплого местечка, когда узнает, что я развязал перед вами язык.

– То, что Назарян сам может лишиться своего места под солнцем, тебя не тревожит?

– В такое трудно поверить. Шеф крутой инвалид. У него длинная рука в больших верхах.

– Длинную руку можно ампутировать.

– Свежо предание… Много потратите сил, а гуманные судьи отправят по этапу лишь стрелочника Ширинкина. По-вашему, я не прав?

– Кто прав, кто виноват, покажет время… – Веселкин помолчал. – Скажи, Аркаша, чем увлекло Назаряна скучное путешествие по Оби, если ему по карману круиз, скажем, вокруг Европы на комфортабельном морском лайнере, где в роскошных барах можно «причащаться» не только молдавским кагором, и «ассортимент» отдыхающих дам значительно богаче?

– Шеф не отдыхать отправлялся до Салехарда. Хотел разведать, нельзя ли продвинуть бизнес ближе к Заполярью.

– Что из этой разведки вышло?

– Не понравились ему северные широты. Сказал, там, как в Якутии, кроме сосулек, ничего не растет. Возвращался расстроенным. Еще и несговорчивая полячка кайф испортила.

– Как он с ней расстался после путешествия?

– Без вывихов, с воздушным поцелуйчиком. Даже приказал встречавшему нас на речвокзале в Новосибирске Сапунцову, чтобы отвез в своем «мерсе» Яну с Гошей в райцентр, хотя самим нам пришлось добираться домой на такси. Шеф никогда не сжигает за собой мосты.

– Не слышал, какой наказ при этом он дал Сапунцову?

– Чтобы постарался любыми путями уговорить Яну в заграничное путешествие. И добавил любимое свое слово «озолочу». Мол, если она кинет Гошу, не пожалеет.

Веселкин посмотрел Могильному в глаза:

– В твоих показаниях, Аркадий, получается грубая неувязка. Плыть с Назаряном на теплоходе Сапунцов побоялся из опасения «засветиться» перед Яной. А везти ее с Гошей в райцентр согласился, как ни в чем не бывало. Чем это объяснишь?

– Все неувязки объясняются вызвавшими их причинами, – не отводя взгляда сказал Могильный. – Сапун не хотел афишировать перед Яной, с которой у него какие-то странные отношения, своей зависимости от любвеобильного шефа. А в райцентр повез под видом случайной встречи. Даже три гвоздички у подвернувшейся торговки цветами купил, чтобы презентовать Яне. Она, кажется, раскусила этот трюк и приняла его с усмешкой. И Гоша скривил физиономию от такого фарса.

– Разве Сапунцов не сказал Назаряну, что Гоша вовсе не муж Яны?

Могильный насторожился:

– А кто, любовник?

– Нет.

– А-а-а. По нынешним понятиям, спонсор.

– Тоже нет.

На лице Могильного появилось недоумение:

– Шо-то я не узнаю себя. Вроде как играю у Якубовича в «Поле чудес», но не угадываю ни одной буквы… Кем же доводится полячке этот загадочный Гоша?

– Он муж любовницы Сапунцова из райцентра.

– И та любовница отдала мужа Яне напрокат?

– Яна всего лишь сопровождала его в круизе по Оби.

– Забавный ребус… – Могильный оживился. – Теперь понятно, ради чего темнил Сапун. За счет шефа Валя решил устранить своего соперника. Или я опять попал пальцем в небо?

– Поживем – увидим, – уклончиво ответил Веселкин и сразу спросил: – Когда Назарян намерен вернуться в Новосибирск?

– Приказал завтра утром встретить его в аэропорту Толмачево с ростовским рейсом.

– Постарайся, Аркадий, о нашем разговоре ему не говорить.

– Такой треп не в моих интересах…

В конце рабочего дня Бирюкову позвонил Веселкин. Коротко рассказав о последних событиях, он попросил Антона приехать со следователем в Новосибирск завтра утром пораньше, чтобы совместно обсудить дальнейшие следственно-оперативные действия.

Бирюков и Лимакин выехали из райцентра перед восходом солнца. Ночью прошел теплый майский дождь. Свежий воздух был насыщен кислородом, и прокурорские «Жигули», управляемые Антоном, стремительно катились по влажной асфальтированной дороге. По обеим сторонам кузбасской трассы тянулись ровные поля, окаймленные сумрачными массивами хвойного леса. Стараясь не задремать под монотонное урчание мотора, заговорили о потеплении сибирского климата. Слово по слову разговор незаметно перешел в деловое русло.