Свет, который мы потеряли - Джилл Сантополо

– В общем, история двух хороших людей, судьбой предназначенных друг для друга, – сказал он.

«Интересно, уж не о нас ли ты говоришь?» – подумала я.

– Мне очень жаль.

– За-аль, – эхом повторила Виолетта еще одно известное ей словечко, глядя на нас снизу вверх.

– Ты что, клонировала саму себя? – засмеялся ты. – Отксерила? Какая чудесная девчурка!

– Ты чудесная девчурка? – спросила я Виолетту.

Она заулыбалась и захлопала в ладошки.

– А ты, я вижу, вполне счастлива, – сказал ты. – С Дарреном, с Виолеттой…

– Да, – ответила я, и это была правда.

– Я рад, что хоть кто-то из нас счастлив.

Эти слова прозвучали у тебя не саркастически, не злорадно, нет, просто задумчиво.

– Я от тебя не уходила, – напомнила я, – ты сам ушел.

– Да, знаю. Я много думал о том, какие у меня были варианты, какие я принимал решения. И почему. Как бы пошла жизнь, если бы я этого не сделал.

Ты был ужасно задумчив, словно подводил итог жизни, судил себя.

– Ты думаешь, был бы более счастлив, если бы остался? – рискнула спросить я.

– Сам не знаю, – вздохнул ты. – Бывают дни, когда я думаю, что был бы счастливей, если бы вообще не занимался фотографией. Я гордился своей профессией, считал, что делаю важное дело. Но мне было очень нелегко. Это занятие очень многое отняло у меня. Однако… Не знаю. Может, такие, как я, не бывают счастливыми. Может, я вообще не тот человек, каким себя считал.

– Мама! – сказала Виолетта.

– Виолетта! – отозвалась я.

Она снова повернулась к своим игрушкам.

– Просто мне хочется сразу много и разного, – сказал ты, глядя на мою дочь, листающую картонные страницы книжки. – Не знаю, можно ли это все совместить.

– Просто сейчас у тебя неприятности. Это пройдет.

– Да вот не проходит, – произнес ты, глядя в свою чашку. – Мне очень не хватает… тебя, нас с тобой, того, что у нас было. – Он поднял голову, посмотрел мне в глаза. – В самолете я всегда смотрю твои передачи. А когда мне страшно, я думаю о тебе. А когда грустно, мне становится жаль, что я от тебя уехал.

Сердце мое дрогнуло.

– Перестань, не надо, – сказала я, крепко прижимая к себе Виолетту.

Ты запустил пятерню в свою шевелюру:

– Прости. Забудь, что я говорил.

Я развернула Виолетту лицом к себе, приготовилась встать.

– Послушай… Я очень рада была повидаться, Гейб, но нам с Виолеттой уже пора. – (Ты кивнул.) – Надеюсь, ты найдешь все, что ищешь.

– Спасибо. – Твой голос осекся. – Я тоже.

– Скажи дяде «до свиданья», Виолетта.

– До свиданья, – сказала она и снова протянула к тебе ручонки.

Ты обнял ее, посмотрел на меня, видно было, что тебе хочется и меня обнять. Но ты передумал, опустил голову и быстро пошел прочь. Я плотно застегнула наши с Виолеттой куртки, надела ей капюшон. День выдался хмурый, но я поискала в сумочке солнечные очки. Не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел мои слезы. Как и тебе не хотелось, чтобы твои слезы увидела я.

В то лето мы с Дарреном отправились на свадьбу Гэвина, впервые нарядившись так, как давно уже не наряжались. Мы не виделись с ним с рождения Виолетты, а с его невестой я вообще была не знакома.

Когда я зашла в гостиную в синем платье с глубоким вырезом, Даррен даже присвистнул.

– Знойная женщина!

– Ладно, пошли уже, красавчик, – улыбнулась я.

Надо было явиться пораньше, поскольку Даррену на свадьбе выпала почетная роль шафера. Гэвин весело приветствовал нас, едва мы вошли.

– Теперь у меня есть своя бумажная куколка, – засмеялся он.

Я не вспоминала об этом много лет, но в первый день знакомства он назвал меня бумажной куколкой Даррена.

– А что это вообще значит? – спросила я.

– Да не важно, – отмахнулся Даррен и повернулся к Гэвину. – И что я должен делать, дружок?

Они уединились, а я направилась к кучке жен и подружек остальных шаферов, окруживших поднос с бокалами шампанского. Все было очень продумано. Узнаю Гэвина.

Позже, в разгар праздника, я оказалась рядом с Гэвином у барной стойки. Мы оба уже успели порядком захмелеть. Как, впрочем, и все остальные.

– Нет, ты мне скажи, – начала я, – что такое бумажная куколка?

Он засмеялся:

– Если скажу, Даррен меня убьет… но… в общем, тем летом он составил контрольный список, по пунктам, какой должна быть идеальная подруга. И ты подошла по всем параметрам. Брюнетка. Хорошо образована, закончила заведение из Лиги плюща. Живешь в Бруклине. Рост между пятью футами, двумя дюймами и пятью и пятью. Выросла на Восточном побережье. Хорошая фигура. Не помню, что там было еще, и ладно… и главное, у тебя в основном бумажная работа, вот мы и прозвали тебя…

– Бумажной куколкой, – закончила я.

– Точно!

Он чокнулся со мной. В его бокале плескался «Джонни Уокер», в моем – водка с мартини. Отпил.

Да, уж что-что, а списки Даррен составлять мастер, тут удивляться не стоило. Но почему-то любовь его ко мне вдруг показалась какой-то… мелковатой, что ли, раз он так обстоятельно все высчитывал. Моя личность свелась к списку абстрактных атрибутов, и сознавать это было неприятно.

К нам подошел Даррен.

– Говорят, у меня была бумажная работа, – сказала я ему. – И слава богу, ростом не подкачала, ни на дюйм выше, чем требуется, иначе признали бы негодной.

– Не знаешь, что искать, – не найдешь, чего хочешь, – засмеялся он. Немецкий ликер на травах, который он пил с шаферами, подействовал – обычная сдержанность Даррена испарилась. Говорить он стал громче. – Да, признаюсь, в то лето я всюду искал тебя.

– Или другую, которая подошла бы по параметрам. – Я тоже утратила способность держать себя в руках.

– Прекрати! Мне нужна была именно ты, – сказал он, обнимая меня за талию и притягивая к себе. – А этот список… он лишь помогал мне сосредоточиться на достойных женщинах.

– Достойных? – повторила я.

– Перестань, – сказал он, опрокидывая еще порцию, протянутую Гэвином. – Пошли лучше потанцуем.

Я послушно поплелась за ним, и как только мы принялись отплясывать твист – а плясали мы отвратительно, – как неожиданно расхохотались, и все мысли про чертов контрольный список испарились. Но в последнее время я много размышляла об этом. Если бы я тогда составила подобный список, не думаю, что Даррен в него бы вписался. Да и ты тоже! И если бы Даррен сделал его сейчас, вряд ли я стала бы его бумажной куколкой.