Самозванка в Академии стихий - Кира Легран

по гладкому чёрному камню побежали блики. Я дёрнула за кольцо, но проще было сдвинуть с места тушу быка.

— Дорогой господин Пак, как насчёт того, чтобы помочь мне?

Тот с неохотой признался:

— Не могу. Тут грязь одна, не моя стихия.

Грязью он упорно продолжал звать Терру.

Я посопела, попыхтела, походила кругами, но ничего больше так и не нашла. Один люк в чистом поле. Ради победы нам в прямом смысле придётся провалиться сквозь землю.

Главное, чтобы не после, подумала я. Что ж, досадно — я хотела хоть немного разведать. У всех моих соперников уже был турнирный опыт, а я здесь впервые. И понятия не имею, к чему нужно готовиться.

Присмиревший сильф без пререканий левитировал меня обратно. Я сперва подумала, а не полететь ли так прямо до коттеджа, но передумала. Призрак возле жилья лорда Морнайта будет воспринят однозначно. Не хочу, чтобы ему бередили душу напоминаниями о невесте.

Удивительное дело, но я совсем не ревновала. Может, потому, что мы друг другу не больше, чем наставник и ученица? Так я себе говорила, но сидящее в сердце чувство только смеялось над этим. Может, ты ему и ученица, но смотришь на него не как на учителя — это точно.

Я с раздражением отпихнула ветку от лица. Ненавижу, когда внутренний голос раскрывает мои секреты. Ветка хрупнула и вдруг отвалилась, зацепилась сухими разлапинами за рукав. Я сунула её обратно.

Но шорох на этом не закончился. Еле слышный, он доносился издалека.

Прислушалась — неужели очередной полуночник? Белокаменная дорожка петлями выводила аккурат к воротам Академии, которые издалека казались мрачными и таинственными, прямо как у древнего замка. Обычно на ней можно встретить тех адептов, что возвращаются после визитов ко всяким актрискам, но фигура в долгополом плаще удалялась. Остановилась перед воротами, капюшон соскользнул с головы в свете люминов — и меня как толкнуло.

Это Дей Киннипер куда-то намылился среди ночи.

Моим первым порывом было помчаться следом за ним, ноги уже несли по влажной траве. Сердце забилось быстрее в предвкушении слежки, ночной воздух кружил голову. Но лорд Морнайт сто раз просил не выходить за территорию одной.

Всё более замедляясь, я совсем остановилась. В нерешительности погрызла ноготь. Будь я такой же, как раньше, то наплевала бы на все обещания, да и махнула в город. Мало ли, что люди говорят вслух. Это ведь не документ на гербовой бумаге, простое сотрясание воздуха.

Но данное ему слово тянуло обратно. Туда, где «Терракотовые холмы» смотрели в ночь тёмными окнами, а моя уютная постель наверняка ещё не остыла. Он кашлял сегодня, вспомнила я некстати. Почему-то казалось, что маги не могут болеть, но целители мало что могли сделать с внутренними хворями.

Вздохнув, я развернулась и пошла домой, сердито кутаясь в плащ. Надо бы сварить трав с жидким мёдом и маслом, от кашля хорошо помогает.

* * *

Утро выдалось хлопотным. Споры за завтраком не смолкали, и даже прекрасная погода за окном не могла унять моего раздражения.

— Вам нужно полежать.

— Мне нужно поработать.

— Работайте лёжа.

— Дарианна, я ценю вашу заботу, но мне правда стоит вернуться к делам.

— Если вы цените мою заботу, то вернитесь наверх, ложитесь под одеяло и пейте из этого кувшина каждые полчаса. А иначе это просто болтовня.

— Хотите укорить меня в неискренности?

Он ещё и улыбается.

— Хочу, чтобы вы перестали над собой издеваться. Это никуда не годится, так себя загонять. Когда вы в последний раз вообще отдыхали? Не таскались по визитам и поместьям, а просто высыпались от души и бездельничали хотя бы половину дня?

— Не уверен, что такое вообще бывало…

— Вот видите! — Я упёрла руки в бока. — Одна работа на уме. А жить когда? А здоровье? Вы как будто себя наказываете.

Лорд Морнайт разглядывал меня как внезапно возникшее препятствие на дороге. Вид у него был откровенно нездоровый, голос хрипел и звучал ниже обычного, на щеках горел лихорадочный румянец, делая зелень глаз ещё ярче. Но он всё равно собирался пойти в Академию, будто она без него развалится.

— Дарианна, я достаточно взрослый человек и могу о себе позаботиться. — О, снова эта улыбка, будто он считает меня несмышлёным ребёнком! Забавным, милым, но ничего не смыслящим в серьёзных делах.

— Если вы правда такой взрослый и разумный, — сказала я, расчленяя яичницу уже в крошки, — тогда вы способны принять и чужую заботу. Вы же столько для меня сделали. Позвольте и мне хоть чем-то отплатить.

— Не любите чувствовать себя в долгу?

— Терпеть не могу.

— Но я не считаю, что вы мне что-то должны.

— Знаю! И потому чувствую себя обязанной втройне. Если бескорыстную доброту оставлять без ответа, однажды она просто иссякнет. Не думаете о себе, так подумайте обо мне. Если вы помрёте за рабочим столом, кто будет учить мадемуазель Шасоваж, какой вилкой есть кронширский паштет.

— Паштеты едят ложкой, — он уже откровенно смеялся.

— О чём и речь. Видите? Вам слишком рано сходить в могилу. Давайте, давайте. Я уже вижу, что в глубине души вы со мной согласились.

— Вы не думали сделать карьеру в политике? А то мне как раз нужно убедить кое в чём кучку старых упрямцев.

— Я пока даже с одним не справляюсь.

— Не такой уж я и старый…

С наскока эту крепость не взять, но я была решительна и полна сил, а лорду Морнайту действительно нездоровилось. Возможно, вид растерзанной в клочья яичницы тоже повлиял. Как бы там ни было, он сдался.

До первого колокола оставалось всего ничего, а я торчала в его спальне и присматривала, как Розалия, старшая горничная, взбивает подушки. Меня она не особенно жаловала, вечно недовольно косилась. Но сегодня тётушка казалась мягче обычного.

— Неужто дожила, — пробурчала она под нос, — чтобы наш господин отдохнуть решился. Никак заветное слово знаете, волшебное, чтоб таких строптивцев к уму призывать. В толк не возьму, зачем такому знатному да богатому господину вообще работать понадобилось. Сидел бы в своём поместье, в ус не дул. Гостей принимал, охоты устраивал. У меня племянничек в тех краях егерем служит, говорит, дичи в лесах столько, что сама в руки идёт. А уж знатным господам первейшее дело затравить какую-нибудь кабаниху и к столу подать в яблоках. Вот и батюшка его был такой, конюшню держал славнейшую, гончих, легавых целые своры. А сын никогда до развлечений охочим не был, всё больше с бумажками сидел. Ещё мальчишечкой совсем был, а уже в делах поместья что-то да смыслил. И всё