Бунт на «Баунти» - Джон Бойн

– Если они красивые леди, так и нечего им прикрываться, я бы так сказал.

– И не только это, они еще и охочие, – прибавил он и снова захихикал, и, клянусь, мне захотелось дать ему плюху, чтобы он повел себя как малый со свистулькой между ног, а не как жеманная девица.

– Охочие? – недоуменно переспросил я.

– Еще какие, – ответил он.

Я подождал немного, надеясь, что он еще чего-нибудь добавит, но не дождался.

– До чего охочие-то? – спросил тогда я.

– Ну, охочие, – сказал он, как будто повторение этого слова было способно все объяснить. – Готовы делать это с кем угодно. Хоть со всеми нами сразу, если мы пожелаем. Такой у них обычай. Их никакие приличия не волнуют.

Я кивнул. Теперь я наконец понял, о чем он говорит, потому что и меня много раз в моей жизни описывали схожими словами, а уж мне ли было не знать, какой я «охочий».

– О, – выдавил я. – Понял.

– Я только одно могу сказать: если они охочие, так и я тоже, – сообщил он и даже в ладони прихлопнул от удовольствия.

– А как же мисс Флора Джейн Ричардсон? – обозлившись, поинтересовался я. – Она уже забыта?

– Это другое дело, – ответил он и отвернулся. – Конечно, у мужчины должна быть жена, порядочная женщина, которая станет вынашивать его детей и следить за домом.

– Так вы уже и жениться на ней собрались? – поинтересовался я и фыркнул. – Маловаты вы для этого.

– Я старше тебя, – резко возразил он, потому как мы уже выяснили, что хоть и родились в один год, он на три месяца опередил меня. – Да, я намерен жениться на мисс Ричард сон, но тем временем, если женщинам Отэити охота, так и мне тоже…

Изрядный удар по плечу заставил меня обернуться. Надо мной стоял, выдавливая прыщи, еще один наш однолеток, паскудник мистер Хейвуд.

– Вот ты где, Турнепс, – сказал он. – Выпороть бы тебя за лентяйство. Ты что, не слышал, как тебя зовут, да еще во все горло?

– Нет, – коротко ответил я, и встал, и едва не упал: ноги не хотели держать меня, потому что сидел я, скрестив их, и кровь в них как-то заблудилась. – Кому я теперь понадобился?

– Капитану, – ответил он и вздохнул так, точно на плечи его налегла тяжесть всего нашего мира, а ему еще следует позаботиться, чтобы все мы не пошли ко дну. – Капитан хочет чаю, ты понял?

Я кивнул и направился к трапу в трюм, думая по пути об охочих женщинах Отэити. И скажу вам как на духу: я надеялся, что это неправда. Надеялся, что они добропорядочные христианки, скромные, сдержанные и рук не распускают, потому как ни в каких мерзостях участвовать мне не хотелось. Я в жизни ни одной женщины не знал и знать не желал. Мой опыт в телесных делах был мрачным, болезненным, теперь все это осталось позади, и я решил: пусть так и будет. Хотя несколько лет я об этом просто не думал. Отчасти я был даже благодарен мистеру Льюису. В конце концов, он же кормил меня. И одевал. И давал мне постель, которая в первый день каждого месяца застилалась чистой простыней. А не забери он меня малым мальчиком с улицы, что бы со мной стало?

У меня был когда-то брат, паренек двумя годами старше меня, по имени Олли Мастер. В заведении мистера Льюиса он пользовался наибольшим спросом из-за вздернутого носа и розовых губ, которые заставляли взрослых женщин оглядываться на улице и подмигивать ему. Так вот, мы с Олли были не просто «братьями» по заведению мистера Льюиса, мы больше походили на братьев настоящих, если вы понимаете, о чем я. Ко времени моего появления Олли уже жил там, а у мистера Льюиса было принято отдавать новичков на попечение одного из живших у него мальчиков постарше, и мне сильно повезло, что присматривать за мной было поручено Олли. Мальчики постарше в большинстве своем издевались над новичками – что от них и ожидалось, – однако Олли был не таков. Более славного человека на земле и не было никогда. Не было среди дышавших ее воздухом пареньков более мягкого и доброго, и если кто-нибудь сказал бы о нем иное, я непременно полез бы с таким в драку.

В те давние дни мы с Олли забирались после захода солнца в нашу постель, и как-то он спросил, нет ли где-нибудь семьи, которая могла бы меня приютить.

– А зачем она мне? – удивился я. – Разве мой дом не здесь?

– Если это можно назвать домом, – сказал он и покачал головой. – Здесь тебя ничего хорошего не ждет, Джонни. Тебе лучше сбежать отсюда при первой же возможности. Я вот жалею, что не сбежал.

Мне этот разговор совсем не понравился, поскольку я испугался, что проснусь утром – и не увижу посапывающего рядом со мной Олли, однако возразить ему ничего не смог. Он провел в заведении на три года больше моего и лучше знал, что там к чему. Я в то время был невинным младенцем. Мистер Льюис еще не объяснил мне, в чем состоит мое настоящее назначение. И участия в Вечернем Смотре я пока не принимал. Олли обучал меня искусству карманных краж, составлявших мою и братьев повседневную работу, и лучшего учителя мне было не найти, ибо он мог, пробравшись на коронацию, стянуть с головы короля корону, улизнуть из Аббатства и вернуться, насадив ее на свой кумпол, в Портсмут еще до того, как хоть кто-то что-нибудь понял бы.

Я знал, впрочем, что отношения между ним и мистером Льюисом нехороши и с каждым месяцем становятся все хуже. Они то и дело спорили, эти двое, иногда мистер Льюис грозился выгнать его из заведения, Олли же, при всей его браваде, уйти боялся, а если и уходил, то всегда возвращался назад. Был один джентльмен, имя которого вам хорошо известно, я не решаюсь упомянуть его здесь и потому назову сэром Чарлзом. (Если вы полагаете, что читали о нем в газетах, в особенности когда речь шла о политике, то могу вас уверить, вы напали на верный след.) Сэр Чарлз состоял в наших постоянных клиентах, приходил почти всегда навеселе и выкликал Олли, который числился у него в особых любимцах, и мистер Льюис сразу приказывал ему проводить сэра Чарлза в комнату для джентльменов.

Однажды вечером мы услышали доносившийся оттуда шум и крик, а затем дверь распахнулась и показался бежавший к нам сэр Чарлз, голова его была залита кровью, ладонь прижата к виску, спущенные брюки сильно стесняли движение. «Он меня укусил! – вопил сэр Чарлз. – Мальчишка откусил мне ухо! Я изувечен! Помогите, мистер Льюис, сэр, я изувечен!»

Мистер Льюис выскочил из кресла и понесся навстречу сэру Чарлзу, попытался оттянуть его ладонь от головы, чтобы осмотреть повреждение, а когда оттянул, мы, мальчики, сбежавшиеся на шум, закричали от ужаса, ибо увидели там, где должно было торчать ухо, черт знает какое кровавое месиво. А взглянув в конец коридора, обнаружили голого Олли Мастера, чье лицо тоже было в крови, – он выплюнул ухо, которое ударилось об пол и отлетело в угол. «Никогда! – закричал он неузнаваемым голосом. – Никогда больше, слышите? Ни разу!»

Суматоха, скандал! Послали за доктором, чтобы тот помог раненому, сэр Чарлз схватил кочергу, собираясь выбить из Олли дух, и выбил бы, если б ему не помешал мистер Льюис, давно уж постановивший, что в его доме никто никого убивать не будет, поскольку это погубило бы всех нас. Разумеется, в полицию сэр Чарлз обращаться не стал, себе было дороже. А вот Олли мистер Льюис куда-то увел, и больше я его не видел. Я бродил по улицам, надеясь встретить его, на деясь, что и он меня ищет, потому что, если ему пришлось уйти, так, глядишь, и я смогу пойти с ним, и мы будем братьями где-то еще, – однако он так и не попался мне на глаза, а кого бы я ни расспрашивал, никто не смог помочь мне выяснить, где он. Последним, что я услышал от него перед тем, как он исчез, были слова предостережения; Олли отвел меня в угол и сказал, что мне следует уйти отсюда, что я лучше всех остальных и должен бежать, пока происходящее здесь не станет частью меня самого. Но я был слишком мал, чтобы понять его, я думал только о предстоящем ужине, о конце дня, о матрасе, на котором спал. А когда он ушел, для меня настало время занять его место. Стыдно сказать, но мне пришлось узнать сэра Чарлза… поближе. Он был человеком необычных вкусов.