Только ты - Наталья Костина

Словом, в том, что ночью она не спала, не было ничего удивительного. Сначала она как следует наревелась, потом, как учил Лысенко, понимающий толк во врачевании расстроенных нервов, залпом выпила полстакана коньяка. Однако коньяк ее не забрал, или же доза была несоответствующей горю, поэтому следующие полстакана она употребила под пачку сигарет. А потом вдруг обнаружила, что уже утро и пора идти на работу. Любимый твидовый костюм вкупе с каблуками и ожерельем отправился в изгнание, Катя влезла в старенькие вытертые джинсы, к которым отлично подошел такой же старый черный свитер. Свитер был растянутый и местами не черный, а линяло-серый, но ей сегодня было все равно.

Придя на работу и стараясь не дышать на сотрудников, несмотря на то, что за щеку было предусмотрительно сунуто мятое драже, она умудрилась начать день с того, что поругалась. И с кем – с Бухиным! За пять лет работы вместе они не то что не ссорились, но даже голос друг на друга не повышали. А сегодня она на него наорала! И из-за чего, спрашивается? Просто так – на голом месте! Сашка обиделся и ушел куда-то. Вместо него в кабинет приперся Лысенко и стал морочить ей голову. Под горячую руку она и на него оторвалась. Он пожал плечами, но никуда уходить не стал, принюхался своим острым носом и спросил, что случилось. Вот тут она ему все и выложила. И про девку, с которой Тим целовался в запертой комнатенке, когда она не вовремя приехала с никому не нужным зонтом, и про его вещи, которые она все до единой собрала, сложила в сумки и вручила Игорю же. А он даже не спросил, чье это и зачем! Только про Лешку не стала говорить: это было совершенно лишнее. Игорь и сам не слепой… да и все не слепые. Мищенко так нарочито и назойливо ее преследует, что уже все Управление уверено, что они не только на курсах вместе сидят, но и спят в одной постели… Тут Катя вспомнила, что вчера сама пригласила его к себе домой, и прикусила язык. Потому что жаловаться теперь могла только на себя. А Тим, наверное, больше никогда не придет… и не позвонит… и даже не вспомнит больше о ее существовании. Потому что вчерашнее, наверное, было жирной точкой в их отношениях.

– Так, может, тебе с ним помириться? – спросил майор, уютно рассевшись на бухинском месте и наливая себе кофе в бухинскую же чашку. – Кстати, ты б кофейных зерен пожевала, что ли… за версту слышно.

– Как, Игорь? – горько спросила она, напрочь проигнорировав намеки друга о коньячном перегаре. – И потом: я же была вообще ни в чем не виновата?! С чего я пойду мириться первой?

Сказав это, Катя тут же почувствовала себя не только пьяницей, но и непорядочной лгуньей. После вчерашнего появления в парадном костюме, с цветами и под ручку с Лешкой в глазах Тима она явно уже не была такой невинной, как раньше, когда Лешка прислал ей тот проклятый букет, с которого и начались все последующие неприятности. Но что толку в том, что она ощущает сама! Это никому ничего не доказывало: ощущения к делу не приложишь, а факты сейчас свидетельствовали против нее. Они с Тимом вчера могли объясниться или даже помириться – но ничего этого так и не успели… и опять же из-за Лешки! Он был неким злым гением, приставленным к ней непонятно за какие грехи…

Катя испытывала праведное негодование жертвы, попавшейся в хитро расставленную ловушку, и именно поэтому ей было сейчас так погано! Ну, а еще очень хотелось, чтобы после бессонной ночи и головной боли как следствия употребления немалой дозы коньяка ее хоть кто-нибудь пожалел… а она еще и на Сашку наорала! Ладно, она даже согласна, чтобы в роли утешителя выступил Лысенко… хотя от Игореши что-то в последнее время никакого толку… увез же он Тимовы вещи и не спросил у нее ничего!

– Слушай, давай я вас помирю? Хочешь?

– Нет, не хочу, – буркнула она, потому что расстроилась уже дальше некуда и просто перестала себя контролировать.

Что же касается Лысенко – будь он сегодня хоть немного наблюдательнее, то наверняка бы заметил, что именно примирения, и как можно скорее, Катя и жаждет всей душой. Но, к сожалению, его собственные мысли витали где-то далеко.

– А мы в воскресенье в зоопарк ходили, – мечтательно сообщил он.

– С Банниковым?

– Зачем Кабанникову зоопарк? – удивился он. – Он все больше по совещаниям высоким теперь. В воскресенье он в Киев улетел, насколько я знаю. А в зоопарк мы с девушкой одной вместе ходили. Она желала медведя смотреть.

Поскольку Катя молчала, Лысенко счел, что ей эта новость интересна. Поэтому он минут двадцать разливался соловьем о том, что они видели в этом самом зоопарке. Ну как маленький, ей-богу! И на пони они катались, и на каруселях. И с удавом сфотились, а потом еще оленя булкой кормили и, как бегемот пасть раскрыл, видели…

– Слушай, я такое удовольствие получил, ты не представляешь!

Наверное, затащил после зоопарка эту самую девушку в койку и получил-таки свое удовольствие по полной программе. Просто мастер-пилот!

– Знаешь, Кать, – доверительно сообщил он, – я, может быть, даже предложение сделаю. Надеюсь, что Лиля мне не откажет…

Вот это да! Чего такого умеет эта Лиля, что Лысенко собирается делать ей предложение? Тигров укрощать? Головой вертеть на триста шестьдесят градусов? Стриптиз танцевать в пасти бегемота? И… постой… у него же недавно была совсем другая девушка. Кира, кажется?

– А Кира? – спросила Катя.

– Кирюху я просто ужасно люблю, – со счастливым вздохом доложил друг.

Да что же это такое! Одну любит, на другой женится… по расчету, что ли?

– Игорь, а если твои расчеты не оправдаются? – язвительно спросила она. – Что ты тогда будешь делать?

– Какие расчеты? – не понял майор.

– Ну, относительно твоей Лили?

– Ты думаешь, она мне откажет? – испугался он.

– Ну, если узнает, что ты с Кирой…

– Надеюсь, не узнает, – быстро сказал Лысенко. – Если Кирюха сама не проболтается! А с ней я уже провел разъяснительную беседу. И вообще, сыпи не было, температура не поднималась, живот тоже не болел… Да, кстати, напомни мне, пожалуйста, что сегодня мне нужно уйти с работы никак не позже пяти часов. Не хочу, чтобы она одна в группе оставалась. Ей это не нравится.

Загадочное сообщение никак не подвергалось дешифровке, и поэтому Катя спросила прямо:

– Кто в какой группе не должен оставаться?

– Кирка. Она не любит оставаться одна.

– А в какой она группе?

Лысенко задумался:

– Ну… в младшей, наверное. Читать они еще не учатся, но знаешь, она уже все буквы знает!

– Так сколько твоей Кире лет? – спросила Катя, заранее радуясь ответу, – кажется, хоть в этой головоломке все фрагменты встали на свои места.

– Почти четыре. Ну, на вид меньше, она у меня мелкая… Такая кроха, представляешь, что в зоопарке едва между прутьями не пролезла. Чуть в клетку к этим самым не влезла… как их… лохматые такие…

– Страусы, – подсказала Катя.