Николай Крючков. Русский характер - Константин Евграфов

Для меня Ярко-Крючков был человеком, который все умеет и все делает сам: и работает лучше всех, и поет, и танцует. Он везде и во всем «первый парень». Он хорошо знал и трактор, и танк. Но главное в том, что он показался мне реальным героем, которых мне видеть не приходилось. Тем более что кино нам почти не показывали, и единственным увлечением, как я уже говорила, были книги. Вот эти книги и создавали мой духовный мир, а литературных героев я принимала за реальных людей.

Я учила наизусть «Евгения Онегина» Пушкина, внимательно, с карандашом в руке, читала «Войну и мир» Толстого и «Накануне» Тургенева, выписывала фразы, монологи, диалоги. Многого я, конечно, не понимала, но все же эти книги формировали во мне романтическую натуру. И я сверяла своих знакомых с литературными героями, искала в них какие-то общие черты, потому что искренне считала (и до сих пор считаю), что такие люди есть и в реальной жизни. И действительно, у нас много таких людей. К ним я отношу и самих авторов литературных и драматических произведений: с богатой душой, сильным воображением, которые приносят людям своим творчеством радость и счастье, делятся с ними своими мыслями. А уж если кто с ними находится в близких отношениях, то это для них должно быть великим блаженством, подарком судьбы: повезло же им общаться с такими людьми!

У меня до сих пор к русским писателям «золотого века» самое живое чувство сопричастности к их судьбам. Я им так же благодарна, как, скажем, своим родителям, за то, что они воспитали во мне «чувства добрые». И вот я «встретила» одного из таких людей на экране. В жизни же мы встретились много позже.

После войны к нам приехал брат матери Василий Иванович, который работал начальником типографии на «Мосфильме», и позвал меня с собой в Москву для продолжения учебы. С его помощью я сдала экзамены в художественное училище при «Мосфильме». Училище я закончила с отличием и была направлена на работу в лабораторию «Мосфильма» установщицей света. Тогда цветное кино только начиналось, и работа была очень интересной и увлекательной, но вскоре мне предложили участвовать в разработке оригинального метода комбинированных съемок, на что ушло десять лет. А когда закончила курсы ассистентов режиссера при ВГИКе, то стала работать уже по этой специальности.

Так получилось, что за семнадцать лет моей работы на «Мосфильме» мне ни разу не удалось встретиться с кумиром моей юности – Крючковым.

И вот в 1963 году меня назначают ассистентом режиссера кинокартины «Капроновые сети», на одну из ролей в которой был приглашен Николай Афанасьевич. К этому времени я, конечно же, видела уже все фильмы с его участием. Вспоминая о его ролях, настраивалась, конечно, на не совсем обычную встречу. И очень волновалась. Но когда он появился в студии, лучезарный, простой, открытый, с веселой улыбкой, то обстановка сразу же стала такой, будто свежий ветер разогнал и унес с собой все волнения. Осталось ощущение его душевного тепла и солнечного света.

Он дал согласие сниматься, но ему надо было согласовать дни съемок, так как он одновременно был занят на Ялтинской киностудии. А мы должны были работать в Каневе, на Днепре. Когда все обговорили, меня попросили пройти с ним в костюмерную, чтобы посмотреть костюмы. Пока шли по коридорам, он задавал всякие вопросы, касающиеся будущего фильма, и в частности спросил:

– Для роли, думаю, мне нужен мотоцикл. Как вы считаете?

Я удивилась.

– Наверное, – говорю, – об этом нужно советоваться с режиссером.

И все. Он уезжает в Ялту, а я с экспедицией – в Канев. Через месяц Николай Афанасьевич приезжает к нам больной. Ему вызвали в гостиницу врача. А потом я позвонила ему, справилась о здоровье и спросила, когда он будет готов к съемкам. Он попросил, чтобы я зашла к нему. Я сказала, что по номерам не хожу, и пожелала ему скорее выздоравливать.

Мы жили в одной гостинице, и на следующий день, проходя по коридору, я увидела его стоящего у окна. Заложив руки за спину, он смотрел на реку. Я спустилась вниз, купила две груши, вернулась и вложила ему эти груши в руки. Он посмотрел на меня так, будто я положила ему на ладони камни.

Через некоторое время он подошел ко мне в ресторане, где мы обедали, и спросил:

– Что с вами? Я вижу, с вами что-то происходит. Может, я могу вам чем-нибудь помочь?

– Со мной? Ничего не происходит, – сказала я. – Разве что вот письмо от мамы получила. Что поделаешь – полгода не увидимся. Поплакала немного. И фрукты, которые я послала, испортились…

Он серьезно посмотрел на меня и недоверчиво спросил:

– И это все?

– Да, все. Больше меня ничего не волнует.

Только много позже он расскажет, кому понадобилось сочинить историю моих якобы неразделенных чувств и страданий, о которых я и понятия не имела. Он был человек открытый и поделился с женщиной-врачом тем, что я ему очень нравлюсь. И та решила излечить его от этой «болезни». Но Николай Афанасьевич в лечении не нуждался.

И вот как-то в выходной день я пошла на пляж. Вижу – вдалеке идет моторка. Вдруг она круто разворачивается и идет ко мне. Смотрю – в лодке Николай Афанасьевич с нашими актерами. Предлагают мне ехать с ними на рыбалку.

– Нет, – говорю, – мне здесь нравится. Отличное место.

Тогда Крючков обращается к одному из артистов и просит:

– Юра, пока мы будем рыбачить, побудь с нашей ассистенткой. Мало ли что…

И рыбаки поплыли дальше. А Юра развеселился: хватал меня за руку и тащил в воду, не успевала я согреться, он опять тащил меня в реку. Наконец рыбаки вернулись, и Николай Афанасьевич спросил:

– Ну как, позагорала?

– С Юрой позагораешь, – пожаловалась я.

И тогда Николай Афанасьевич сжал кулаки, побледнел и пошел на Юру. Я испугалась.

– Да я пошутила! Все хорошо.

А когда варили уху, Юра обиженно спросил:

– Что же ты ничего не сказала о своих отношениях с Николаем Афанасьевичем?

– Да нет у нас никаких отношений! Он просто рыцарь и никогда не позволит обидеть женщину.

И тогда я поняла, что так Николай Афанасьевич относится ко мне неспроста. Уже после женитьбы он вспомнит эту историю и скажет:

– Если бы я тогда ошибся в тебе, в тот образ, который создал, я бы потом не смог поверить ни одной женщине.

Та женщина, на которой он был тогда женат, глубоко его разочаровала. Семьянин по своей натуре, он практически не имел семьи. А он больше всего нуждался в покое и не находил его в собственном доме. И от этого страдал.

На другой день он уезжал в Ялту и перед отъездом попросил, чтобы я каждый день к утру присылала ему телеграмму. Я обещала. А он дал слово каждый день присылать мне телеграмму к обеду. Мои тексты, в общем-то, были однообразны: все хорошо, снимаем, ждем… От него же я получала необыкновенные романтические послания.

Он приезжал, уезжал, и с каждым разом мы ближе узнавали друг друга. Потом он приехал на мой день рождения и сделал мне предложение: попросил стать его женой. Я дала согласие. Он был старше меня на девятнадцать лет. Ровно столько лет назад я впервые увидела его в фильме «Трактористы». Тогда для меня мечта увидеть его в жизни казалась нереальной, несбыточной.