Погоня за панкерой - Роберт Хайнлайн

– Есть, сэр. Тиран!

– «Сэр тиран», будьте любезны. А теперь воспользуемся биноклем и посмотрим, сумеем ли мы обнаружить ярких экзотических туземцев в ярких экзотических нарядах, поющих яркие экзотические песни, протягивая яркие экзотические руки за бакшишем. Первый, кто обнаружит признаки разумной жизни, отправится мыть посуду.

Я была столь польщена тем, что капитан Зебби приписал мне честь «открытия» Барсума, что притворилась, будто не заметила шпильку, которую он добавил. Маловероятно, что Дити и мой любимый Джейкоб знали такое бесполезное слово. Зеб проявил галантность, уступив мне, когда понял, что эта планета не похожа на аналог в «нашей» вселенной. Смешной он – носит грубость как маску на Хеллоуин и боится, что кто-то обнаружит под ней Галахада.

Я знала, что «мой» Барсум – вовсе не планета из классических романов, ну и что же? Но были же прецеденты: первую ядерную подводную лодку назвали по имени вымышленного подводного корабля, прославленного Жюлем Верном, авианосец времен Второй мировой назывался «Шангри-Ла», страны столь же несуществующей, как Эдгин[78]; первый космический транспортник унаследовал имя от звездного корабля, что существовал лишь в воображении миллионов фанатов – список бесконечен. Природа копирует искусство.

Или как могла бы выразиться Дити: «Истина куда более фантастична, чем реальность».

Примерно час Барсум мчался на нас, он распухал и распухал так быстро, что бинокль стал излишним, и мое сердце распухало вместе с ним, наполнялось детской радостью.

Мы с Дити отстегнули ремни, чтобы видеть лучше, и парили чуть «выше» и сзади наших мужей, держась за подголовники. Мы видели его во второй четверти, половина диска темная, вторая залита солнечным светом – охра и янтарь и оливковая зелень, и коричневый, и все это невероятно красивое.

Наш капитан и второй пилот не любовались видами, Зебби продолжал наводить прицел, а Джейк занимался расчетами. Наконец капитан сказал:

– Второй пилот, если наши предположения верны, на высоте, с которой начнет работать радар, мы будем в тридцати секундах[79] от столкновения. Верно?

– Да, с учетом погрешности наших данных, капитан.

– Слишком близко. Меня не радует прибытие в качестве метеора. Не время ли опустить рычаг мертвеца? Совет, пожалуйста – но помни, что это забросит нас, точнее, должно забросить, на высоту двух километров над горячим, новеньким кратером… возможно, прямо посредине радиоактивного облака. Идеи?

– Капитан, мы можем сделать это прямо перед столкновением, и это либо сработает, либо нет. Если да, то, возможно, облако за это время рассеется или уплывет прочь. Если нет…

– То мы ударимся с такой силой, что не заметим удар. «Гэй Обманщица» не предназначена для входа в атмосферу на скорости двадцать четыре километра в секунду. Она модифицирована, но она по-прежнему «форд», а не спускаемый аппарат.

– Капитан, я могу попробовать вычесть орбитальную скорость планеты. Время на попытку у нас есть.

– Пристегнуть ремни и доложить! Шевелитесь, девочки!

Свободное падение – забавная штука; я одолела жуткую тошноту и наслаждалась невесомостью, но не умела в ней двигаться. Дити тоже, так что мы какое-то время бестолково толкались, как люди, первый раз вставшие на коньки – только хуже.

– Доложить, черт побери!

Дити ухватилась за что-то, цапнула меня, мы начали опускаться на кресла, она в мое, я в ее.

– Пристегиваемся, капитан! – воскликнула она, лихорадочно пытаясь ослабить мой ремень, чтобы втиснуться под него. (Я делала то же самое, только наоборот.)

– Быстрее!

– Ремни пристегнуты! – доложила Дити, хотя все еще пыталась справиться с застежкой на груди, выдохнув изо всех сил.

Я протянула руку и помогла ей.

– Второй пилот.

– Капитан!

– По оси «L», векторное вычитание – двадцать четыре километра в секунду, и ради бога, не перепутай знаки.

– Никогда!

– Выполняй.

Через несколько секунд Джейкоб доложил:

– Сделано, капитан. Я надеюсь.

– Давай проверим. Две отметки с интервалом в десять секунд. Я делаю первую, ты вторую через десять секунд. Отметка! Один, запятая, два. Запись.

После мучительно долгой паузы Джейкоб подал голос:

– Семь секунд… Восемь… Десять… Отметка!

Наши мужчины посовещались, после чего Джейкоб сказал:

– Капитан, мы все еще падаем слишком быстро.

– Разумеется, – сказала Дити. – Нас же ускоряет тяготение. Скорость убегания для Марса пять километров в секунду. Если у Барсума та же масса, что и у Марса…

– Спасибо, астронавигатор. Джейк, ты можешь сбросить… хм, четыре километра в секунду?

– Конечно!

– Сделай это.

– Ух… сделано. Что теперь?

– Э-э-э… дистанция медленно сокращается. Привет, Гэй.

– Привет, Зеб.

– Программа. Радар. Цель прямо по курсу. Дистанция.

– Нет результата.

– Продолжай сканировать. Доклад при обнаружении. Дополнить программу. Данные замеров выводить на дисплей.

– Программа запущена. Кто тебе глаз подбил?

– Ты Умница, Гэй.

– Я еще и сексуальна. Прием.

– Продолжить выполнение программы, – Зеб вздохнул. – Второй пилот, там внизу есть атмосфера. Я сделаю попытку приземления. Комментарий? Совет?

– Капитан, это те слова, которые я надеялся услышать. Вперед!

– Барсум, мы идем!

Я хотел на «Барсум» ничуть не меньше, чем моя жена. И я боялся, что капитан поведет себя разумно: выйдет на орбиту, сделает фото, затем вернется в наше пространство-время, пока воздух не испортился. Мы не были готовы исследовать чужие планеты, а «Гэй Обманщица» – не более чем спортивный автомобиль холостяка. У нас было мало воды, еще меньше еды, и воздуха примерно на три часа. Воздух внутри машины обновлялся только забором извне. При «высоком прыжке» ее воздухозаборники закрывались точно так же, как на коммерческих сверхзвуковых баллистических межконтинентальных лайнерах; но «высокий прыжок» – не межпланетное путешествие.

Конечно, мы могли перемещаться из точки в точку в любой вселенной за нулевое время, но сколько небесных тел имеют пригодную для дыхания атмосферу? Бесчисленные миллиарды, но с практической точки зрения их лишь малая доля процента, и у нас нет их каталога с координатами. У нас не было ни спектроскопа, ни звездного каталога, ни оборудования для анализа атмосферы, ни детекторов излучения, никаких средств обнаружения опасных организмов. Колумб на его скорлупках с парусами был куда лучше экипирован.