В глубине стекла - Елена Искра

— Давайте прекратим дискуссию, — вмешалась директор. — Олег Дмитриевич упорно не желает принимать в расчет интересы коллектива и делает, как мне кажется, большую ошибку. Я не уверена, что вы, — она обратилась к Олегу, — сможете работать в нашей школе при такой вашей позиции. Хотя, прежде чем критиковать других, стоило бы обратить внимание на себя. Вы думаете, мы не знаем о ваших совместных пьянках с уволенным Владимиром Петровичем? О вашем моральном облике. Но это отдельный разговор, давайте продолжим педсовет.

Олег сел, ошарашенно хлопая глазами. Какие пьянки? Почему Володька вдруг стал «уволенным?» Какой моральный облик?

— Ну куда ты лезешь, дурак! — шипел сидящий рядом Виктор Николаевич. — Зачем ты против ветра плюёшь? Сам же и окажешься весь…

К следующему утру, когда они с Ольгой ехали на электричке в пансионат, он уже переварил произошедшее, но ещё не успокоился. Иногда вдруг, вроде бы ни с того ни с сего, начинал говорить: «Я не знаю, кто в школе человек случайный, но если школа — это Анечка и Тамара, то случайный в ней — я! Нет, нужно уходить, правильно Вовка сделал!»

— Ну, Олежек, ну прекрати, — Ольга, как могла, пыталась его отвлечь. — Чего на работе не бывает! Ну высказался, ну забудется. Смотри, какие ёлки чудесные, снегом прикрылись, будто к празднику приготовились.

— Нет, не забудется. Она мне всё припомнит. И главное, ведь все согласны и все молчат.

— С чем согласны? С тем, что отметки неправильно ставят? Ну я не знаю, я ставлю, кто что заработал. Бывает, конечно… Но, я думаю, тут каждый сам за себя отвечает.

— Не в отдельных отметках дело, дело в сложившейся системе…

— Слушай, ну их. Ты что, собираешься мне все каникулы разговорами о школе испортить? Я не для этого вырвалась, с мамой скандалила… Мы едем отдыхать! Ещё одно слово про школу, и я за себя не отвечаю!

— Всё, всё, отдыхать так отдыхать!

Номер у них был маленький, с душем, телевизором и двумя односпальными кроватями, придвинутыми к противоположным стенкам. Олег их быстро сдвинул вместе и в центре комнаты, занимая её почти всю, возник огромный, как, хихикнув, обозвала его Ольга, «сексодром». Вот на нём-то они и провалялись чуть не все десять дней. Присесть в номере было толком негде, стулья не внушали доверия и подозрительно поскрипывали, и, волей-неволей, приходилось нырять в кровать.

Конечно, Олег уговорил Ольгу ехать в пансионат не только из-за слова, данного матери. Мог бы и наплевать. Но дома всё равно было не то. У него дома Ольга оставалась гостьей, отдающей ему лишь часть своего свободного времени, приходящей, дарящей и получающей ласки, а потом убегающей по своим делам, в какую-то свою жизнь, где Олегу места не было. С другими женщинами его подобные отношения вполне устраивали и даже радовали своей необременительностью, но с Ольгой было иначе. Ему вдруг захотелось почувствовать себя не просто любовником, а мужем, хотя бы на время. Ощутить себя в семье, но не сыном, пускай и взрослым, самостоятельным, а настоящим мужчиной.

Ещё в дороге его удивило количество вещей, взятых Ольгой. Сам он ехал с небольшой спортивной сумкой через плечо, в которой лежали спортивный костюм, пара рубашек, бельё да предметы туалета. Ольга везла средних размеров потрёпанный чемодан, пакет с какой-то снедью и раздувшуюся дамскую сумку.

Практически весь номер оказался занят её вещами. Но именно благодаря этому комната из безликого помещения превратилась в подобие дома, наполненного уютом беспорядка. В стенном шкафу расположился аляповато раскрашенный спортивный костюм из синтетической ткани. Сам Олег предпочитал костюмы из мягкой шерсти, они были тёплыми, легко впитывали пот и тело в них дышало. На плечиках повисло показавшееся неуместным здесь вечернее платье. «Платье-то зачем?» — удивлённо спросил он у Ольги. «А новогодняя ночь?» — ответила она. На спинке стула раскинул полы халат, ассоциирующийся у Олега почему-то с мамой и кухней. На полке возле умывальника стеною встали какие-то баночки, коробочки, флакончики, загнав его бритвенные принадлежности в самый угол.

И вообще, жить вдвоём в одной комнате оказалось не так уж удобно. Олег зачастую чувствовал себя некомфортно, стеснённо. Он уже не мог себе позволить болтаться по комнате в одних трусах. Постоянное присутствие другого человека, женщины, напрягало, заставляло всё время контролировать себя, думать о том, как ты выглядишь со стороны, не давало расслабиться.

Спать вместе тоже оказалось нелегко. Хотя у каждого из них была своя кровать, но во сне они то и дело сталкивались, норовили заехать друг другу рукою в нос или глаз, тащили на себя чужое одеяло, просыпались. Конечно, эти ночные пробуждения зачастую переходили в жаркие поцелуи, но иногда Олег ощущал в себе желание оказаться дома одному, на своей холостяцкой кровати.

Трудно было и приноровиться просыпаться в одно время. Когда один из них, бывало, уже проснулся, второй ещё путешествовал по стране фей, а на ласковые поцелуи и щекотку отвечал утробным рычанием потревоженного тигра. Раздражало Олега и то, что Ольга долго собиралась. Когда он бывал уже полностью готов, она ещё продолжала копаться, переодевалась, подкрашивалась, бегая то и дело в ванную комнату.

Конечно, всё это были мелочи, таявшие, словно туман под лучами солнца в тот момент, когда они оказывались в объятиях друг друга. Тогда исчезало все, и оставались только он и она, да еще невыразимое чувство всепоглощающего счастья.

Особого веселья в пансионате не было. Из развлечений были бассейн с сауной, лыжи и бар, работавший до полуночи. Публика подобралась разная: в основном родители с детьми, несколько пожилых пар, старичков-одиночек и группка молодёжи, собственно, подростков, лет шестнадцати-семнадцати, видимо старшеклассников. Студентов не было, у них в это время была сессия, они в пансионат приезжали обычно в конце января. Подростки к завтраку выходила не всегда, появлялись к обеду, потом шли бодрым маршем в ближайшую деревню, чтобы вернуться, гремя бутылками, а вечером и ночью, почти до утра, из их номеров доносились звуки магнитофона, визги, выкрики и тянулись клубы сигаретного дыма, вызывая неудовольствие соседей. Кончилось это большим скандалом, с мордобоем, беганьем по коридору полуголых визжащих девиц, грохотом бьющегося стекла и появлением милиционера. Наутро подростки исчезли.

Новогодняя ночь прошла в лучших традициях. В столовой установили ёлку, накрыли столы. Женщины пришли в платьях, и Ольгин вечерний туалет, к удивлению Олега, оказался вполне к месту. Мужчины тоже сняли свои, ставшие почти национальной одеждой спортивные костюмы, и надели свежие рубашки, а некоторые и галстуки. Старички были даже в пиджаках. Нарядные и умытые детишки чинно сидели рядом с родителями.

Впрочем, благолепие длилось недолго. После боя курантов и традиционного шампанского, уставшие изображать из себя паинек дети принялись носиться по залу, мамы сбились в стайки и принялись оживлённо обсуждать свои проблемы, а отцы, образовав классические тройки, воодушевлённо уничтожали «беленькую», запасы которой оказались весьма внушительными.

Потом все высыпали на улицу запускать фейерверки. Оказалось, что многие привезли горы китайской пиротехники. Шипящие ракеты взвивались в небо и там взрывались тысячами разноцветных огоньков, фонтаны били пламенем, щёлкали хлопушки. Иногда громыхало так, что дрожали стёкла, и счастливые дети визжали вместе с мамами.