Весь этот мир - Никола Юн

Я провожу на улице еще немного времени после того, как он уезжает, Карла стоит рядом со мной. Она пытается найти способ мягко разбить мое и без того разбитое сердце.

– Послушай… – начинает она.

Я знаю, о чем она хочет мне сказать. Она весь день собиралась с духом.

– Пожалуйста, не бросай меня, Карла. Ты все еще нужна мне.

Она смотрит на меня, а я на нее – не могу. Карла не отрицает того, что я сказала, просто берет мою руку в свои.

– Если тебе действительно, правда нужно, чтобы я осталась, я останусь. – Она сжимает мои пальцы. – Но я тебе уже не нужна.

– Ты всегда будешь нужна мне. – Я даже не пытаюсь сдержать слезы.

– Но не так, как прежде, – возражает она осторожно.

Конечно, она права. Мне уже не требуется, чтобы она проводила со мной по восемь часов в день. Мне не требуется постоянный уход. Но что я буду без нее делать?

Мои всхлипы превращаются в громкие рыдания. Карла обнимает меня, и я плачу до тех пор, пока у меня не кончаются слезы.

– Чем ты займешься? – спрашиваю.

Она вытирает мое лицо тыльной стороной ладоней.

– Возможно, вернусь в больницу.

– Ты уже сказала об этом маме?

– Сегодня утром.

– Что она ответила?

– Поблагодарила меня за то, что я о тебе заботилась. Я хмурюсь и не пытаюсь это скрыть. Карла берет меня за подбородок.

– Когда ты сможешь простить ее?

– То, что она сделала, непростительно.

– Она была больна, дорогая. Она все еще больна. Я качаю головой.

– Она отняла у меня всю мою жизнь.

Думая о том, сколько лет я потеряла, я по-прежнему чувствую себя так, словно стою на краю гигантской бездны, в которую могу упасть и никогда не выбраться. Карла мягко прикасается ко мне, возвращая в реальность.

– Не всю твою жизнь, – говорит она. – У тебя еще много осталось.

Мы возвращаемся в дом. Я хожу за Карлой, глядя, как она собирает вещи, теперь уже точно в последний раз.

– Ты прочитала «Цветы для Элджернона»? – спрашиваю.

– Да.

– Тебе понравилось?

– Нет. Не люблю такие книги. В ней мало надежды.

– Ты плакала?

Карла отрицательно качает головой, но потом сознается:

– Ну ладно, да, плакала как ребенок.

Мы обе смеемся.

НЕДЕЛЮ СПУСТЯ мама стучится в дверь. Я остаюсь на диване. Она снова стучит, более настойчиво, и во мне поднимается негодование. Я не уверена, что наши отношения когда-нибудь наладятся. Сложно простить человека, который не вполне понимает, какое преступление совершил.

Я распахиваю дверь в тот самый момент, когда она собирается постучать снова.

– Сейчас не лучшее время, – говорю.

Она вздрагивает, но мне все равно. Мне хочется снова и снова причинять ей боль. Мой гнев никуда не делся. Я ожидала, что он угаснет по прошествии времени, но он по-прежнему здесь, совсем рядом. Она делает вдох и произносит слабым и растерянным голосом:

– У меня есть для тебя кое-что.

Я закатываю глаза:

– Думаешь, подарки помогут?

Я знаю, что снова причинила ей боль. Подарок дрожит у нее в руке. Я забираю его, просто чтобы закончить этот разговор. Я хочу запереться в своей комнате, подальше от нее, хочу, чтобы мне не приходилось испытывать жалость, или сочувствие, или сострадание – да что угодно.

Она собирается уйти, но потом останавливается и говорит:

– Я по-прежнему люблю тебя, Мэделайн. И ты меня любишь. У тебя впереди целая жизнь. Не растрачивай ее понапрасну. Прости меня.

Я РАЗВОРАЧИВАЮ МАМИН ПОДАРОК. Это телефон. На нем открыто приложение с прогнозом погоды на неделю – все дни безоблачно и солнечно.

Мне нужно выйти из дома. Я выхожу на улицу, не зная, куда иду, пока не обнаруживаю себя у соседского дома. К счастью, лестница так и стоит там, где ее оставил Олли. Я забираюсь на крышу.

Модель планетной системы по-прежнему тут и так же прекрасна. Звезды, луны и планеты из фольги болтаются, покачиваются и отражают лучи солнца, возвращая их в большую Вселенную. Я слегка подталкиваю одну из планет, и вся система начинает медленно вращаться. Я понимаю, почему Олли сделал эту модель. Когда перед тобой весь мир сразу, когда ты видишь его части и знаешь, как все устроено, – это очень умиротворяет.

Неужели с тех пор, как я побывала здесь в первый раз, прошло всего пять месяцев? Мне кажется, что миновала целая жизнь, несколько жизней. А та девочка, которая сидела здесь? Разве это на самом деле была я?

Есть ли у меня что-то общее с той, прошлой Мэдди, помимо внешнего сходства и имени?

Когда я была помладше, обожала представлять, какой я могла бы быть в альтернативных вселенных. Иногда в моем воображении возникала розовощекая уличная девчонка, которая питалась цветами и совершала пешие походы в горы, проходя много километров. Или же настоящая сорвиголова, любительница прыжков с парашютом и гонок на выбывание, охотница за адреналином. Или размахивающая мечом убийца драконов в кольчуге. Было забавно представлять все это, потому что я точно знала, кто я на самом деле. А теперь не знаю. Не знаю, кем должна стать в своем новом мире.

Я все еще пытаюсь точно определить тот момент, когда все изменилось. Момент, когда моя жизнь свернула на этот путь. Это случилось тогда, когда погибли папа и брат, или еще до того? Это случилось, когда они сели в машину в тот страшный день? Или же тогда, когда родился мой брат? Или когда мама с папой познакомились? Или когда мама появилась на свет? Возможно, среди перечисленных вариантов нет верного. Может, это случилось тогда, когда водитель грузовика решил, что он не слишком устал и способен вести машину. Или когда он захотел стать водителем грузовика. Или когда он родился. Или любой из бесконечного числа моментов, которые привели к этому.

Итак, если бы я могла изменить всего лишь один момент, какой из них я бы выбрала? Добилась бы этим того результата, которого хочу? Была бы по-прежнему Мэдди? Жила бы в этом доме? Въехал бы мальчик по имени Олли в дом по соседству? Влюбились бы мы друг в друга?

Согласно теории хаоса, даже небольшое изменение в первоначальном состоянии системы может привести к совершенно непредсказуемым результатам. Бабочка машет крыльями сейчас, а в будущем начинается ураган. И все же. Если бы я могла найти тот самый момент, я бы разобрала его на кусочки, на молекулы, а потом и на атомы, пока не добралась бы до его нерушимой сути. И вот тогда, перебрав ее и проанализировав, я, возможно, внесла бы то самое верное изменение.