Воздушные разведчики – глаза фронта. Хроника одного полка. 1941–1945 - Владимир Поляков

Вот такая судьба оказалась и у песни «Жди меня». Растиражированная в грампластинках, озвученная в кино, передаваемая день ото дня по радио, песня и близко не подошла к тому ошеломляющему успеху, который выпал в годы войны на стихотворение Константина Симонова «Жди меня».

История его создания весьма примечательна. К пятому месяцу войны у молодого и пока еще мало известного поэта Кирилла Симонова (литературный псевдоним – Константин Симонов) уже сложилась подборка стихов «С тобой и без тебя». Все эти стихи были посвящены любимой женщине поэта. Были они совершенно личными, искренними и… прекрасными. Даже не мечтая о том, чтобы их опубликовать, Константин Симонов в один из приездов в Москву рискнул прочитать их на радио. Было это 9 декабря 1941 года. Так оказалось, что в этот день в Москву прибыл поэт Алексей Сурков, с которым Симонов летом 41-го вместе выходил из окружения. Вот как описывает эту встречу в своих дневниках сам Симонов:

«Расцеловавшись, мы посидели минут десять, спрашивая друг друга о событиях, происшедших с нами за те несколько месяцев, что мы не виделись после Западного фронта. Потом я прочитал Алеше посвященное ему стихотворение «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…». Старик расчувствовался. Я – тоже. Из-под койки была вытащена бутылка спирта, которую мы и распили без всякой закуски, потому что закуски не было.

Ровно в восемь, взглянув на часы, я с ужасом увидел, что именно в эту минуту должно было начаться мое выступление на радио.

Проскочив на студию мимо не успевшего меня задержать вахтера, я застал диктора читающим уже третье из четырех отобранных для этой передачи стихотворений. Ему оставалось прочесть только последнее – «Жди меня». Но мне хотелось обязательно прочесть хотя бы одно стихотворение самому, в особенности это. Выступление по радио значило, что человек именно сегодня, в эту минуту, жив и здоров и об этом сегодня же будут знать те, кто находится очень далеко от него. Я показал диктору жестами, что буду читать сам, встал рядом, потянул у него из рук лист со «Жди меня», и ему осталось только объявить, что стихотворение «Жди меня» будет читать автор.

Сам не помню, как я тогда прочел его.

На следующий день ко мне пришли Сурков, Слободской и Борис Рувин. Я прочел им всю книжку стихов «С тобой и без тебя», от начала и до конца, и они, так же как и я, уверенные, что до конца войны ее нельзя будет напечатать, похвалили меня. Им понравилось, что я написал книгу стихов о любви».

Судьба стихотворения решилась самым неожиданным образом. Редакция «Красной звезды» располагалась в одном здании с редакцией самой важной газеты той поры – «Правды». Ее главный редактор Петр Николаевич Поспелов иногда зазывал возвращающихся с фронта «соседей» на чай. Сразу же после Феодосии попал к Поспелову и Константин Симонов. На этот раз речь зашла о стихах. Посетовав, что в «Правде» стали мало печатать стихов, Поспелов спросил, нет ли чего подходящего. Симонов стал отнекиваться, но Поспелов, по-видимому, уже что-то знал.

– А мне товарищи говорили, будто вы недавно тут что-то читали.

– Вообще-то есть, – сказал Симонов. – Но это стихи не для газеты. И уж во всяком случае не для «Правды».

– А почему не для «Правды»? Может быть, как раз для «Правды».

Немного поколебавшись, Симонов прочитал отвергнутое «Красной звездой» «Жди меня». Когда он кончил читать, Поспелов вскочил с кресла, глубоко засунул руки в карманы синего ватника и забегал взад и вперед по своему холодному кабинету.

– А что? По-моему, хорошие стихи, – сказал он. – Давайте напечатаем в «Правде». Почему бы нет? Только вот у вас там есть строчка «желтые дожди»… Ну-ка, повторите мне эту строчку.

Симонов повторил: «Жди, когда наводят грусть желтые дожди…»

– Почему желтые? – спросил Поспелов.

– Не знаю, почему желтые. Наверное, хотел выразить этим словом свою тоску.

Поспелов еще немножко походил по кабинету и позвонил Ярославскому.

Через несколько минут в редакторский кабинет вошел седовласый Емельян Михайлович Ярославский в зябко накинутой на плечи шубе.

Симонов еще раз прочел «Жди меня».

Ярославский выслушал стихи и сказал:

– По-моему, хорошо.

– А вот как вам кажется, Емельян Михайлович, эти «желтые дожди»… Почему они желтые? – спросил Поспелов.

– А очень просто, – сказал Ярославский. – Разве вы не замечали, что дожди бывают разного цвета? Бывают и желтые, когда почвы желтые…

Он сам был живописцем-любителем и, наверное, поэтому нашел более логичный и убедивший Поспелова довод. Потом они попросили в третий раз прочитать стихотворение, и Поспелов принял окончательное решение: «Будем печатать!»

Через несколько дней на третьей полосе «Правды» «Жди меня» было опубликовано. На следующее утро Симонов проснулся знаменитым.

Как вспоминали очевидцы, эффект от публикации «Жди меня» невозможно сравнить ни с чем. Моя мама – в тот год 27-летняя женщина, в прошлом пионерка, комсомолка, никогда не бывавшая ни в одном религиозном храме и не знавшая ни одной молитвы, тут же вырезала стихотворение и вложила в паспорт рядом с фотографией находящегося на фронте мужа. Подобная реакция была у сотен тысяч советских женщин, которые точно так же воспитывались в духе атеизма, молитв не знали, но потребность в Вере имели такую огромную, что стихотворение «Жди меня» в эти страшные дни начала 1942 года восприняли как молитву, как заклинание, к которому не стыдно было прибегнуть.

Ошеломляющий успех стихотворения вызвал целую волну: срочно была снята кинокартина «Жди меня», написана песня, причем было несколько ее музыкальных вариантов. Актуальность стихотворения не снижалась до самого конца войны.

Высокая миссия стихотворения, как ни парадоксально, наложила на поэта и высокую ответственность. Спустя два десятилетия после окончания войны Константин Симонов стал получать десятки горьких писем от женщин, которые ждали, ждали несмотря ни на что. Невзирая на похоронки, они верили и ждали. Ждали до конца войны, ждали после, ждали всю жизнь. Только строки стихотворения «Жди меня» были их единственной порукой. Увы, не дождались!

Константин Симонов хранил эти письма в отдельной черной папке. Как писал он сам, его, которого, как оказывается, и не ждали вовсе, судьба тем не менее хранила, хотя смерть не раз проходила буквально рядом. Чувство вины перед этими прекрасными Женщинами, которые поверили ему, его стихотворению, он пронес до конца своих дней.

Когда этот очерк был уже написан, судьба занесла меня в Москву, где я показал его моему товарищу доктору филологических наук, профессору Михаилу Горбаневскому. Он с интересом прочел его, потом куда унес. Через какое-то время вернулся и сказал: «С тобой хочет познакомиться дочь Валентины Серовой».

Я обмер! Меня провели буквально в соседний кабинет. За столом сидела интеллигентного вида женщина, в которой угадывались черты прославленной актрисы Валентины Серовой – музы поэта в те первые годы войны.