Кровавое наследство - Мэри Элизабет Брэддон

Появление нового лица помешало Виолетте объясниться подробнее. Это была маркиза Норлейдаль.

— Я привезла вам дочь, мистрисс Вестфорд, — сказала она, — и надеюсь, что вы будете мне признательны за возвращение вам такого сокровища. Если я в несколько дней успела привязаться к ней с такой искренностью, то как же должна любить ее мать.

От радости Клара не упомянула ни о возвращении Торнлея, ни о страшных своих подозрениях относительно участи мужа: она вся отдалась блаженству свидания со своей милой дочерью.

Маркиза Норлейдаль оставалась недолго.

— Я не хочу стеснять вас своим присутствием, — сказала она, — но я никогда не потеряю вас из вида. Это милое дитя, которому мой заблудший сын доставил столько тяжелых минут, отчасти рассказала мне вашу историю. Если мое влияние может сделать что-нибудь для нее и для ее брата, я употреблю его с большим удовольствием на пользу их будущности, тем более что Виолетта дала мне слово больше не выступать на сцене.

Маркиза дружески простилась с Кларой и обняла Виолетту с материнской нежностью. Проводив ее, мать и дочь уселись, и пока Виолетта рассказывала матери о благородном участии маркизы, избавившей ее от загадочного положения в уединенном доме, вошла служанка и подала мистрисс Вестфорд визитную карточку. На карточке стояло имя «Даниельсон» и было написано еще несколько строчек такого содержания: «Просит мистрисс Вестфорд доставить ему возможность поговорить с ней наедине».

— Даниельсон, — проговорила Клара, — я слышала эту фамилию в очень давнее время.

— Этот господин, — заметила служанка, — кажется, очень желает повидаться с вами.

— Каков он из себя?

— Старичок, очень мал ростом и плохо одет; он говорит, что ему нужно сообщить вам весьма важное дело.

— Очень важное дело! — повторила Клара. — Впусти его, Сусанна, а ты, Виолетта, уйди в свою комнату; я должна видеть этого господина наедине.

Минуту спустя Даниельсон почтительно кланялся Кларе.

— Что доставляет мне честь принимать вас у себя? — спросила она.

— Вы меня не помните, однако вы несколько дней тому назад говорили со мной. Я приказчик мистера Руперта Гудвина.

— Да, помню, — обрадовалась Клара, — и вы хотите сообщить мне важные сведения, но не обманывайте меня, Бога ради, если б вы знали, как я страдаю.

— Да, я хочу сообщить вам очень многое, но это не относится к вашему мужу. Я пришел предложить вам мою дружбу, если только вы не оттолкнете ее.

— О нет, мистер Даниельсон, у меня так мало друзей, что я приму с признательностью даже дружбу незнакомого мне человека.

— Вы очень переменились, мистрисс Вестфорд, с того давнего времени, как я начал вас знать, — тихо сказал приказчик.

— Когда же вы меня знали? — удивилась Клара. — Да разве мы были с вами знакомы, хотя ваше имя действительно напомнило мне прошлое.

— Очень естественно, что вы меня не помните — с той поры прошло 25 лет. Когда вы меня знали, я был человеком с чувством самолюбия, со стремлением возвыситься. Теперь же перед вами развалина. Помните ли вы, мистрисс Вестфорд, безобразного сельского учителя, дававшего вам уроки в поместье вашего отца?

— О да, его звали Даниельсоном! Не вы ли тот самый Даниельсон? Вы, должно быть, также сильно переменились, если я не узнала вас.

— Да, но перемена в дочери мистера Понсонби несравненно значительнее, если она в состоянии сострадать тому, кто стоит перед ней.

— Что вы хотите этим сказать? Разве я не сострадала всякому, кто только нуждался в этом?

— В самом деле, — согласился приказчик. — Но мне кажется, что вы позабыли тот день, когда бедного сельского учителя избили, как собаку, по вашему приказанию.

— Избили?! — воскликнула Клара. — И по моему приказанию!

— О, я вижу, что вы совершенно позабыли прошлое, — сказал он насмешливо.

— Я ничего не позабыла, но прошу вас объяснить мне это недоразумение.

Приказчик небрежно опустился на стул.

— Я понимаю, — начал он, — что тому, кто потчевал ударами, их легко позабыть, но тому, кто их принял — это не так просто.

— Мистер Даниельсон, я не люблю загадок, объяснитесь скорее, — потребовала Клара.

— С большим удовольствием. Но я должен для этого вернуться к тому времени, когда вам исполнилось 16 лет. Вы захотели праздновать день своего рождения, и когда я пришел, чтобы дать вам урок, вы отказались заниматься и пригласили меня участвовать в удовольствиях этого дня. Я никогда не мог забыть этого утра, я старался утопить это воспоминание в вине, но оно противилось всем моим усилиям. Я помнил вас постоянно такой, какой видел вас в то блаженное утро. Вы были со мной так снисходительны, что предложили даже помочь убрать цветами вашу комнату. Дочь надменного баронета не могла вообразить, что несчастный горбун осмелится любить ее чисто рабской любовью. Я был безумец, Клара, я во всем вам признался, но вы отвечали мне со спокойным достоинством, вы дали мне почувствовать мое безумие, не оскорбив меня никаким резким словом. Если бы это дело окончилось без всяких дальнейших последствий, я бы снес терпеливо мое унижение и вспоминал бы вас как самое чистое из всех земных существ. Но мое наказание не ограничилось этим, мои мольбы не могли вас заставить простить мое безумие. Когда я шел по парку, горько раскаиваясь в своей самонадеянности, меня схватили двое из ваших слуг и притащили в кабинет вашего отца, который, без всяких объяснений, бил меня плетью, пока я совершенно не потерял сознание. Вы назовете это низостью, но я молча снес это оскорбление, и когда мои раны несколько зажили, оставил с разбитым сердцем ваш дом и отправился в Лондон. Вы убедили вашего отца отомстить мне за эту минуту забвения, на которую, быть может, всякая другая женщина взглянула бы снисходительно.

— Это неправда, — сказала изумленная Клара, — я не говорила ни слова своему отцу и до сих пор не знала, что вы перенесли от него подобное оскорбление. Я помню только, что моя старая гувернантка, услыхавшая случайно из смежной комнаты ваше объяснение, грозила рассказать о нем отцу, но я ее просила не делать этого и верила, что моя просьба будет исполнена.

— И это действительно было так, как вы говорите? — спросил Даниельсон.

— Взгляните на меня и убедитесь, что я не лгу, — гордо сказала Клара в полном сознании своей правоты.

— Да, вы не лжете, — согласился приказчик, — ваши глаза искренни. Я был несправедлив относительно вас, но я сумею загладить мою несправедливость. Вы приобрели во мне друга, который возвратит вам отнятое у вас состояние и отомстит за вас вашему врагу — Руперту Гудвину.

Эстер Вобер была похоронена на кладбище за Лондоном, в живописной, уединенной местности, осененной высокими деревьями. Это место было выбрано герцогом вследствие высказанного ею желания. Погребение совершалось тихо и просто; за ее гробом шел всего один человек и неудержимо плакал. Герцог заказал для ее могилы изящный памятник, но не поставил на нем ее имени: краткая надпись гласила только то, что упокоившееся здесь существо было молодо, прекрасно и любимо.