Государство, армия и общество Древнего Египта - Адольф Эрман

Великолепные гробницы, где покоятся похороненные в Фивах главы чиновников эпохи Нового царства, создают у нас такое же представление о великом богатстве. Разумеется, лишь небольшое число чиновников поднимались до такого высокого положения; большинство должны были жить на свое жалованье, которое обычно выплачивалось натурой – зерном, хлебом, пивом, гусями и другими различными вещами, необходимыми для жизни; все это «заносилось в списки от имени» соответствующего чиновника. Однако нам известны и случаи, когда платили медью: в письме, которое некий Аменемопет направил своему ученику, носившему имя Паебпаса, сказано, что автор письма выделил 50 утенов (то есть примерно 4,5 кг) меди «для нужд зависимых крестьян гелиопольского храма».

Однако похоже, что склады Древнего Египта вряд ли снабжались лучше, чем казна современной страны: во всяком случае, мы видим в письмах того времени много жалоб на невыдачу положенной платы. Слуга по имени Аменемуе жалуется князьям, что «несмотря на все обещания, в храм, где я нахожусь, не поставлено никакого продовольствия, мне не дают хлеба, мне не дают гусей». Один несчастный старшина рабочих получил свое зерно лишь после того, как десять дней говорил каждый день: «Умоляю, дайте его мне». Правда, часто случалось, что поставка ждала своего часа, а его определяли удобство или вежливость сослуживца. «Что я скажу тебе? – жаловался некий писец. – Дай десять гусей моим людям, но ты не идешь ни к этой белой птице, ни к этому прохладному пруду. Хотя у тебя мало писцов, у тебя есть много слуг. Почему же моя просьба не исполнена?»

В дополнение к своему жалованью чиновник часто имел доступ к какой-либо собственности государства. В делах такого рода правила были нестрогими, и вдова чиновника нередко продолжала пользоваться такой собственностью после смерти мужа. В одном случае, когда у некоего чиновника умерла мать, которой при жизни была предоставлена одна из царских колесниц, сын попытался получить у своего начальника право пользования этой колесницей для своей сестры, которая за год до того овдовела. Начальник не ответил сразу же согласием на эту просьбу, но и не отказал напрямую, а сообщил чиновнику, что, если тот заедет к нему, когда будет в пути, он посмотрит, что можно сделать.

У этой видимой щедрости египетского правительства была оборотная сторона: совершенно ясно, что тот, кто пользуется государственной собственностью, обязан платить за это государству какую-то долю доходов, которые зарабатывает с ее помощью: он ведь пользуется этой собственностью только как залогом.

Основная часть урожаев, которые зависимые крестьяне собирали с государственных полей, а также пряжа и ткани, изготовленные их женами, разумеется, принадлежали государству и взимались с крестьян без всякой жалости. Каким бы плохим ни был урожай, в крестьянские дома приходил писец, которого сопровождали негры с палками, и требовал зерно, и было бесполезно говорить, что зерна нет: тогда негры избивали их почти до смерти. Даже у тех, кто не принадлежал к числу зависимых людей, налог требовали с той же суровостью: писец наместника даже ворвался в дом женщины по имени Такарет, которая не пожелала отдать первого теленка своей коровы. Налоги тогда платили так же неохотно, как сейчас, и многие люди считали, что платят больше, чем положено. До нас дошло обращение слуги Аменемуе к князьям. Тутмос, служитель храма Тота, в течение четырех лет – с 31-го по 34-й год – требовал с этого человека следующее[124]:

Шкуры, сырые, 4 штуки, стоимость в меди 8 утенов.

Шкура, выделанная в виде кольчуги, 1 штука, стоимость в меди 5 утенов.

Палки – посох с инкрустацией, 1 штука, стоимость в меди 4 утена.

Палки – палочка для чесания тела, 1 штука, стоимость в меди 1 утен.

Бумага – 1 полоса.

Бумага – 1 рулон.

Мотыга – 1, стоимость в меди 2 утена.

Зерно – 2 3/4 бушеля.

Мука – столько же.

На следующий год он снова должен был поставить три полосы бумаги и четыре утена меди; таким образом, он должен был платить примерно 5 утенов (около 0,5 кг) меди в год – крупная сумма для слуги. Это было для него еще тяжелее из-за того, что – как он с горечью жалуется – продовольствие, которым государство должно было его обеспечивать, не поступало к нему. Похоже, что такие случаи вовсе не были чем-то необычным. Обеспечение, предоставленное государством, могло задержаться в пути, а могло и совсем не попасть в руки своего законного владельца, но, если такой дар государства отмечен в списках как отправленный на чье-то имя, от адресата все же требовали выполнения связанных с этим даром обязанностей. Например, пастух по имени Тутмос потерял осла, а некий Паэре, который должен был вернуть осла пастуху, предпочел под каким-то предлогом оставить себе это полезное животное. Поэтому Тутмос написал ему такое убеждающее письмо: «Хана, старшина артели «Сияющая, как солнце», которая находится в стране Дапер, дал тебе осла и велел тебе отдать его Тутмосу. Но ты не отдал его мне. Тогда я схватил тебя, когда ты был в Мемфисе с Аменмосе, начальником конюшни, и сказал: «Отдай мне осла». Ты тогда сказал мне: «Не веди меня на суд. Осел у меня, но, если ты пришлешь людей забрать его, я его не отдам». Так ты сказал, и ты поклялся жизнью своего господина, что велишь привести осла ко мне. Но смотри: ты не прислал его ко мне, а теперь с меня спрашивают работу этого осла, год за годом, за то время, когда он был у тебя».

«Работа» осла, о которой здесь идет речь, – это налог, который Тутмос должен был платить за пользование этим животным.

К каждому из крупных ведомств египетского государства были приписаны ремесленники и земледельцы, которые делились на «артели». С этими артелями () мы встречаемся в поместьях богатых землевладельцев и видим, что впереди них стоит знаменосец и что господин устраивает им смотр. Гребцы каждого большого судна или боевого корабля составляли «артель», и даже духи, которые вели ладью солнца через ночь, назывались так же. Рабочие храма и некрополя были организованы таким же образом: египетский чиновник всегда думал о низших сословиях как о просто толпе: один рабочий для него существовал не больше, чем один солдат существует для наших старших офицеров. Их рассматривали только в массе; одни лишь суды имели с ними дело как с отдельными личностями. Говоря об одном рабочем, мы всегда должны добавлять имя старшего, под чьим началом он работал, и ведомства, при котором он состоял: «рабочий Усерхопеш, подчиненный старшины рабочих Нахтемхета, из некрополя». Я вряд ли смогу сказать, были или нет в составе этих рабочих артелей зависимые крестьяне: похоже, что обычно между рабочими и подневольными крестьянами храма или некрополя была какая-то разница.

Ремесленники иногда тоже бывали «крепостными», например «мастер работ по металлу Пейхару из западного города, кабальный слуга дома Рамсеса III в храме Амона, подчиненный первому пророку Амона-Ра» или «художник Сетнехт» из того же храма, «подчиненный второго пророка Амона-Ра». Но ремесленники обычно не состояли на учете в ведомстве рабочих «артелей»; зависимые крестьяне должны были приносить воду, ловить рыбу, рубить дрова, доставлять корм для скота и выполнять другую подобную работу[125].