Сиамцы: повесть - Андрей Жвалевский

— Это вы сейчас говорите о так называемой обязательной подписке? — уточнила Люся.

— Вот именно «так называемой», — сказала завуч. — Дело в том, что за многие годы сложилось мнение, что подписка является обязательной, но на самом деле нам, так сказать, удалось отстоять свою позицию, даже если пришлось где-то отстаивать свое мнение или даже где-то перечить непосредственному начальству…

— Так, вот этого не надо, — сказала Люся.

— Хорошо, — легко согласилась Оксана Витальевна, — значит… м-м-м… надо уметь брать на себя ответственность и не бояться инициативы.

— Но вам же пришлось столкнуться с сопротивлением?

— Да, но мы были уверены в собственной правоте, и, как видите, правда оказалась на нашей стороне. И мы будем надеяться, что реформы школьного образования…

— Так, редактор просил про реформы не упоминать.

— Хорошо, — согласилась завуч, — а про положительную динамику в развитии можно?

— Про динамику, наверное, можно, — неуверенно сказала Люся, — но давайте не будем. Так, Галина, иди сюда.

— Я Геула, — сквозь зубы сказала Геля, у которой от абсурдности происходящего начал дергаться глаз.

— Девушка, давайте быстрее, нам еще в три школы ехать, — обиделась Люся, — давайте встаньте к окну. Вопрос — как вам нравится учиться в такой прогрессивной школе, где руководство с таким восторгом… Нет. Давай еще раз. Как вам нравится учиться в школе, где руководство с таким вниманием относится ко всем инициативам снизу?

Геула мысленно досчитала до пяти.

— Я хочу уйти отсюда, — сказала она.

— Куда? — испугалась Люся.

— В техникум, — ответила Геля, — всё, у меня экзамен начинается, я пойду.

— Иди, Геула, удачи тебе, — пропела ей вслед Оксана Витальевна. — Вот видите, мы и здесь на передовой, наши уроки трудового обучения, как и просил новый министр образования…

— Про министра не надо.

— Хорошо. Мы открыты всем новым веяниям, и наши уроки трудового обучения подталкивают ребят к тому, чтобы они овладевали специальностями, нужными для народного хозяйства…

Геула завернула за угол и уткнулась лбом в стену. «Ладно, сначала напишу диктант. А что это было, буду выяснять потом», — подумала она.

*

Геула вошла в класс одной из последних, и сначала ей показалось, что она не туда попала.

Окна были открыты настежь, а класс ржал, лежа на партах.

Огромный телевизор, по которому должны были объявить номер диктанта, показывал «Смешариков». Девятиклассники угорали.

Учительница белорусского языка кивнула Геуле.

— Сядай. Яшчэ дзесяць хвілін[34].

Геула села. Лимит удивления на сегодня был исчерпан.

Диктант прошел быстро и легко. Класс был проветрен, учительница диктовала прекрасно.

— Галоўнае, расслабцеся і слухайце, — сказала она в самом начале. — Мова сама ўвальецца вам у вушы. Калі нешта незразумелае, запытайцеся ў мяне, не чапайце суседзей. І памятайце — усё будзе добра![35]

— Тебе хорошо, тебя за оценки не ругают, — вздохнула Смирнова, сдавая диктант. — Пойдем в пиццерию? Мы все идем, будем там ждать, пока проверят.

— Я догоню, — сказала Геула и отправилась искать классную.

Светлана Федоровна сидела у себя в кабинете.

— Что это было? — с места в карьер начала Геула. — Телевидение, подписка, я ничего не поняла.

Светлана Федоровна фыркнула.

— Понимаешь, — сказала она, — вчера вышло очередное постановление о борьбе с коррупцией, и выяснилось, что подписываться было не обязательно, а придумали все это какие-то злые дяди из Управления образования. Теперь дядей накажут, а Оксана Витальевна у нас герой и борец за справедливость. Так что маме привет.

— Ни фига себе! — выдохнула Геула. — То есть она теперь еще и герой!

— Но ты не переживай, — сказала классная, — через месяц выйдет новое постановление, и еще чего-нибудь придумают. Но Оксана Витальевна у нас не пропадет. В любом случае.

— То есть, — сообразила Геула, — она свое заявление про маму не по доброте душевной забрала!

— А она забрала? — удивилась учительница.

— Да! Пару недель назад!

— Ну да, — кивнула Светлана Федоровна, — как раз тогда пошли слухи, что подписку запретят.

— Мама сказала: «Молодец, хороший человек», — продолжала Геля, — а Оксана, оказывается, просто испугалась, что журналисты пронюхают и как это будет выглядеть.

— Ну, может, и так, — согласилась классная. — В любом случае все хорошо, что хорошо кончается.

*

Во время экзамена Ян окончательно оценил по достоинству свое нынешнее замороженное состояние. Диктант. Ян слушал и писал. О правилах не заморачивался — учительница старательно проговаривала каждую букву. А это же белорусский: «Як чуецца, так і пішацца»[36].

Спокойно дописал, спокойно сдал работу — и экзамен тут же перестал для него существовать. Ян подошел к Жанне и спросил:

— Ну как?

— Я, кажется, накосячила, — жалобно ответила та. — Слушай, а нужен мягкий знак в слове «булён»?[37]

— Да какая уже разница, — пожал плечами Ян. — Ты ролик смотрела?

— Ролик? Ах, ролик! Нет еще.

— Посмотришь — свистни.

И ушел. Краем глаза, правда, заметил, с каким любопытством за ним следят девчонки.

Дома доложил маме, что всё норм, и тут же попросил подиктовать русский.

— Янчик, — взмолилась мама, которая была очень занята, чесала кошку за ухом, — ты бы отдохнул, а?

— Да я не устал. Чего там уставать? Две страницы текста написал.

— Ну… волновался же.

— Нет.

Мама вздохнула, сняла с колен очень недовольную Нору и начала диктовать. Нора разочарованно забралась под стол и, чтобы как-то скоротать время, принялась хватать Яна за пятки. Получила ногой по пузу, обиделась и куда-то ушла.

Через полчаса, к маминой радости, у Яна зазвонил телефон.

— Ян, — странным голосом сказала Жанна, — это точно я?

Ян быстро проверил YouTube.