Санай и Сарацин - Владимир Кривоногов

Достигнув изгиба, Сарацин не стал особо высовываться, выпрямляться в полный рост. Он аккуратно глянул, повернулся к напарнику, показал большой палец – мол, все нормально – и скользнул на крышу.

Сарацину открылась вполне привычная для Зоны отвратная картина: труп в механическом костюме и разбросанный мусор. Покойник с неестественно заломленными ногами лежал на боку. Пуля вышибла мозги и затылочную кость. Под головой скопилась целая лужа темно-бурой жидкости с противными серыми кусочками.

«Война – это кровь и грязь, – подумал Сарацин. – Так вроде бы какой-то поэт сказал».

Снова звонко затараторил автомат Плута. Сарацин не стал подползать к краю крыши, за которой шел бой, сместился к внешнему краю, осторожно вытянул шею и посмотрел вниз.

Между первым и вторым этажом находился широкий основательный козырек, который, без сомнения, выдержит двух сталкеров, похудевших на этой войне. Отсюда можно очень легко спрыгнуть на него, а затем и на землю. Покинув этот теперь никчемный завод под названием «Вектор» и оказавшись на свободе, можно будет рвануть правее вон того выжженного пятна идеальной округлой формы, как будто на лужайку приземлялся НЛО. Двигаясь точно на юг, парни смогут углубиться в кустарник, а затем и плавно выйти в лесок, избежать нервных потрясений и вполне безопасно укрываться в надвигающейся темноте.

«Так-с! – обрадовался Сарацин. – Удобный отход имеется! Здесь и свалим».

За штабелями из ящиков вновь громыхнула очередь из АКМ. Плут прекрасно себя чувствовал и вел активные боевые действия.

Насколько Сарацин помнил из застольных россказней, монолитовцы терпеть не могли вести длительные войсковые операции. Видимо, на эту стычку они поставили все! Как говорится, пан или пропал. Настойчивая живучесть Плута наверняка уже довела этих всегда невозмутимых то ли людей, то ли монстров до состояния полного исступления. Монолитовцы несли потери, а результата все еще никакого не достигли. Им так и не удалось уничтожить или подстрелить ни одного солдата противника.

Сарацин пришел к выводу, что все боеспособные супостаты в самое ближайшее время пойдут в штыковую. Им просто ничего другого не остается. Приближается темень. Маленькому отряду ускользнуть в таких условиях ничего не стоит. Зона всех укроет. Потом ищи-свищи.

Сарацин подполз к кирпичной ограде в поисках трещины, подходящей для наблюдения. Голову поднимать не хотелось. Тут один довыглядывался! Вон он без башки валяется! Но делать нечего – трусливые в бою гибнут быстрее, тем более в Зоне. Сталкер приподнял голову едва ли на полтора миллиметра, за долю секунды выхватил боевую обстановку, нырнул обратно и осмыслил увиденное. Он сместился к самому краю, где сумерки сгущались, а тень плотно маскировала опытного наблюдателя.

Бой продолжался. Плут стрелял, только теперь чуть дальше и одиночными. Монолитовцы отвечали задорными дружными залпами. Разве что плотность огня у них тоже поубавилась.

Сарацин был весьма мастеровитым снайпером с приличным стажем. Он решил, что если сейчас выберет позицию здесь, на крыше, то его не заметят. Выстрел, скорее всего, выйдет на загляденье! А вот что случится сразу за ним – неведомо. Тут нет окопчика, увернуться и уйти некуда. В ответ приплюснут из гаусса, это как пить дать!

Сарацин поднял голову. Это всегда очень трудный момент. Мерещится, что пуля в лоб прилетит, и все тут! Снайперам об этом иногда даже сны снятся. Но ничего. Справился. Заставил себя! А дальше – легче. Рутина. Работа. Все просто.

Он откинул защитный колпачок с оптики винтореза, выставил прицел на дальность двести метров, удержал оружие горизонтально, аккуратно наклонил, приподнял к глазу, всмотрелся.

– Ух ты! – протянул Сарацин шепотом. – Плутишке можно на груди дырку для ордена ковырять!

В оптический прицел сталкер хорошо рассмотрел на небольшой аллейке, уходящей с центральной площадки немного в сторону, труп монолитовца. Разрешение оптики с избытком позволяло определить, что груда черного метала и останков человека валяется здесь недавно. Экзоскелет ни с чем не перепутаешь. Видимо, Плутишка застал врага врасплох. Егор среди бродяг и раньше славился острым глазом, а теперь, когда он фактически превратился в мутанта, только сама Мама-Зона знала, как умел стрелять этот тип.

Монолитовец лежал без движения и явно был мертв. Черная как нефть лужа крови растеклась далеко вокруг. Гаусс-винтовка валялась здесь же, совсем рядом.

– А вот и второй! – зашептал Сарацин, обнаружив еще одного простреленного противника. – Ну и Плут! Дистанция для простого прицела нелегкая, а этот умелец все равно продырявил парочку ублюдков – кавалер ордена Сутулова хренов! Двух фанатиков уложил! Красава! Получается, что врагов осталось не более пяти. Это многое меняет.

Что характерно, монолитовец был убит в тот момент, когда он находился в укрытии за большим трехтонным мусорным баком и вел прицельный огонь. Таким выстрелом и Сарацин не мог похвастать.

– Вот тебе и Плут! – Снайпер с недоумением нахмурился. – Ну и ну!

Стрельба прекратилась.

Эти моменты вынужденного затишья в бою ни Сарацин, ни Санай не любили. Противник-то рядом, а не стреляет! Значит, что-то происходит, и не исключено, что он сейчас заходит с тыла или с фланга.

Сарацин вжался в стену, пытаясь не запустить блик от прицела. Солнце уже опускалось за горизонт, и случайный низкий лучик мог сослужить дурную службу. Снайпер внимательно всматривался в заводской рельеф. Деталей имелось очень много, они отвлекали. Движения не было. Он пожалел, что Плута с этой позиции не видно, и повел винтовку еще правее. Ящики, чахлые деревья – клены вроде бы. Врага нет. Движения тоже. Время уходит.

«Теперь оно для нас уже практически не имеет особого значения, – подумал Сарацин. – Один хрен уже закат, а мы по-прежнему блокированы боем. Смыться бы, да Плута не бросишь».

Сталкер посмотрел выше, потом левее. Вот они!

Два монолитовца, укрывшись за бетонными нагромождениями, осторожно выглядывали на площадку. Видимо, решили больше не переть как быки. Двое их братьев уже остыли от такой глупости.

– Етит твою!.. – успел выговорить Сарацин, когда еще правее заметил третьего.

Тот как раз повернул свою снайперскую винтовку в сторону центральной проходной и мог заметить шевеления сталкера.

Чужой снайпер смотрел в его сторону, при этом указательный палец врага уютно прижался к спусковому крючку. Сарацин напрягся, волоски на теле встали дыбом. Он полностью отключил мыслительный процесс, перешел на рефлексы. Так в спецшколе учили. Выбрось из головы любые мысли о том, что ты хочешь есть, спать, в туалет, женщину, у тебя болит зуб. В такой ситуации никогда не думай о доме, деньгах, удаче или выпивке. Сарацин даже образов в голове не формировал, создавая в своем черепке подобие дебильного вакуума или предсмертного коллапса. Чуткий, прозорливый разведчик вмиг почувствует врага и среагирует.

Помог Плут – опять шмальнул из автомата. Сарацин видел, как дернулся вражеский снайпер. Нет! Плут в него не попал, наверное, даже и не видел. Просто монолитовец напугался и потому вздрогнул. У Сарацина этот момент запечатлелся в памяти на веки вечные. Такое не часто увидишь! Он понял, что будь ты хоть трижды приспешником «Монолита», полным отморозком «Свободы» или идеалистом «Долга», но жить всегда хочешь. Этот тип, вооруженный по последнему слову аномальной боевой техники, тоже таков. Пусть не по-человечески, совсем не по-людски, но жить ему очень хотелось. Просто смертельно.