Подводная лодка (The Boat) - Лотар-Гюнтер Букхайм

наименование «Вервольф»[12], - саркастически произнес Командир. «Очень впечатляюще! Должно быть, Командующий назначил в свою команду что-то вроде придворного поэта, чтобы выдумывать эти названия. Оборотень! Кот-В-Сапогах тоже бы прекрасно подошло, но нет — никогда не упустят возможность громко стукнуть в барабан…»

Даже термин «театр военных действий» был на вкус Командира слишком высокопарным. Если бы ему дать волю, то существующий военно-морской жаргон лишился бы всех своих клыков. Порой он размышлял часами, пока не находил слова подходящей банальности для своего доклада о боевом походе.

***

Я перечитал то, что было записано в моей голубой тетрадке.

Воскресенье, 16-й день. Получили сообщение о конвое, следующем на восток. Идем курсом 090 градусов, чтобы перехватить их на возможном пути следования.

Понедельник, 17-й день. Получен приказ о назначении новой линии патрулирования. Дальше на юг. Другими словами, невод был сдвинут в южном направлении. Только пять подлодок — вот вам и весь невод! Либо ячейки сети слишком крупные, либо сама сеть слишком мала. Скорость 8 узлов. Будем надеяться, что мы правильно определили свои координаты. Также будем надеяться, что Штаб Флотилии оценит, сколь неблагоприятны погодные условия в нашем районе плавания.

Видимость слишком плоха для надводных действий. Старик сказал: «В таких условиях можно врезаться во что угодно».

Вторник, 18-й день. Новая линия патрулирования, курс 170 градусов, скорость 6 узлов.

Среда, 19-й день. Еще один галс. Легкая зыбь, сильный туман, надводные действия все еще невозможны. Должно быть, погода перешла на сторону Союзников[13].

Четверг, 20-й день. Режим радиомолчания — исключение только для докладов об обнаружении противника. Теперь в нашем районе сосредоточено больше пяти подлодок. Враг не должен был нас обнаружить. Поисковые курсы ничего не дали. Средняя зыбь. Легкий ветер с северо-запада. Слоисто-кучевые облака, но слой тумана крепко держится у воды. Все еще никаких следов конвоя.

***

ПЯТНИЦА, 21-й ДЕНЬ В МОРЕ. Нам была назначена еще одна патрульная линия.

Комментарий Командира: «Только Господь знает, куда они подевались!»

Всегда одна и та же картинка. Старик, склонившийся над картой, опираясь на локти. Погруженный глубоко в свои мысли, он время от времени дотягивается до циркуля и проверяет позицию на карте.

Они могли уклониться к северу, потому что ночи длинные. Начни их искать на севере и они тотчас же повернут на юг по широкой дуге. Они прокладывают сумасшедший курс, когда им это надо — похоже, что сейчас время для них ничего не значит. Нужно увеличивать площади патрулирования, вот в чем решение». Он неожиданно повышает свой голос. «Какая цена нашим воздушным героям, господин Геринг?»

Как если бы он уже пошумел достаточно, Командир перешел на шепот. «В любом случае, нам к их навигации всегда следует относиться с подозрением. Для Люфтваффе разница в двадцать-тридцать миль ничего не значит».

Он аккуратно приложил к карте параллельную линейку, низко склонившись над столом. Он попробовал её расположить в различных положениях и наконец призвал на помощь циркуль.

Представление продолжалось, пока он наконец не ткнул циркулем в точку на сплошном синем фоне карты. «Вот где должна быть наша патрульная линия. Это то место, где они пройдут — или меня зовут Уинстон Черчилль».

Я не видел ничего, кроме двух маленьких отметок в сетке квадратов — никаких других обозначений на карте не было. Тем не менее было очевидно, что перед мысленным взором Командира возникали живые образы: шлейфы дыма над горизонтом, тонкие и расплывчатые, едва видимые. Возможно, он мог видеть надстройки, рубки, стрелы, суда с большими люками, суда с надстройками в корме: танкеры.

«Это бесконечное барахтанье просто проклятое богом занятие», — фыркнул он.

Наконец, Командир с усилием поднялся от стола для карт. Он нерешительно смотрел некоторое время на карту, прежде чем со вздохом бросил на нее линейку. Его руки дернулись в жесте смирения. Затем он резко повернулся и прошел в нос, наклоняясь в проемах дверей, и исчез в своем закутке.

***

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 23-й ДЕНЬ В МОРЕ. Ветер усилился, превратив море в безграничную поверхность, покрытую гребнями волн. Волны не были очень высокими, но у каждой из них был пенный гребень. Как результат, море выглядело седым и древним.

Небо все еще было темным, равномерным серым одеялом, подвешенным невысоко над нашими головами. Справа по борту из облаков начал падать сильный дождь. Стена дождя была синевато-серой, со следами фиолетового. Влага распространялась от него во всех направлениях, как туман. Командир распорядился принести снизу его непромокаемую одежду и зюйдвестку. Он вполголоса выругался.

И затем занавес поглотил нас. Языки дождя хлестали море. Под их ударами волны съеживались, распрямлялись и теряли все свое великолепие. Ныряющий нос нашей подлодки продолжал разрывать их и поднимал вверх пенистые гейзеры. Потоки дождя и салюты брызг встречались и смешивались на наших лицах. Казалось, что на нас опрокинулся потоп из какого-то гигантского ведра.

Стекловидная зеленая масса волн с белыми прожилками исчезла. Ни единого проблеска, ни намека на цвет. Ничего, кроме однообразного, разрушающего душу серого цвета.

Впередсмотрящие стояли как монолиты, не обращая внимания на первозданный потоп. Бинокли были бесполезны — они затуманились бы через несколько секунд. Нигде ни следа света. Казалось, что дождь стремится затопить нас живьем.

Безжалостное неистовство ливня не стихало до самого вечера. Ночь наступила до того, как дождь совсем перестал.

***

ПОНЕДЕЛЬНИК, 24-й ДЕНЬ В МОРЕ. В центральном посту. Командир наполовину разговаривает сам с собой, наполовину обращается ко мне. «Странно, как быстро любое новое оружие или методы теряют свою актуальность. Преимущество редко длится дольше, чем несколько месяцев. Как только мы разработали стайную систему, как британцы тут же переделали свою систему эскортов. И она срабатывала — Приен, Шепке и Кретчмер — все они были потеряны в действиях против одного конвоя. Затем мы стали применять акустические торпеды с самонаводящимися головками — как тут же британцы начали буксировать эти проклятые обманки на длинных стальных тросах — они привлекали торпеды, потому что производили больше шума, чем винты кораблей. Действие и противодействие: всегда одно и то же. Ничто так не стимулирует дух изобретательства, как жажда крови…»

***

Мы плыли в неизвестность уже более трех недель. Дни монотонно проходили один за другим. Они поднимались над восточным горизонтом, расстилали свое банальное серое покрывало и оседали на западе.

Мы пробивались в северном направлении сквозь высокую зыбь в соответствии с предполагаемым маршрутом следования конвоя. Машинный телеграф стол на отметке «Малый вперед». Пульсация двигателей была тихой и неравномерной. Наша носовая волна откатывалась в сторону устало и безжизненно. Мы буквально