Я. Тебя. Заставлю - Ольга Вечная

— Мог бы предупредить. Я не против, просто удивлена.

— Не хотел тебя пугать. Не думаю, что они осмелятся причинить тебе физический вред, — он делает паузу. — Знают, что их тогда живьем похоронят вместе с их с*аным бизнесом.

У меня волоски встают дыбом от его тона.

— Кирилл, мне страшно.

Коллеги отрываются от ноутбуков, смотрят на меня вопросительно.

— После работы приезжай в арбитраж, поговорим. По телефону не нужно.

Стоило бы возмутиться, что он контролирует мои передвижения, но даже мысли такой нет. Жить хочется. Очень сильно хочется быть живой и здоровенькой! Мне так мало лет, у меня все впереди. Карьера, семья, детки… Я хочу все узнать, прочувствовать! У меня пожилые родители, бабушка, они не должны остаться без меня!

Поэтому пусть следит хоть двадцать четыре часа в сутки!

Наверное, мои нервы уже как канаты, плакать не хочется, но я заставляю себя. Всхлипываю один раз, второй. И когда девочки бросают дела и подходят, я принимаюсь рассказывать, что бывший продолжает названивать и угрожать.

Когда же слышу слова утешения, начинаю жалеть себя с утроенной силой и, наконец, реву. Получается искренне. Пусть все знают, что он пугает меня. Что мне страшно. Если он продолжит преследование, у меня будут свидетели.

В одиннадцать я должна быть в суде, выхожу из офиса ровно в половине. Дорога близкая, я давно не выезжаю за полтора часа и не подпираю взглядами мощное здание арбитража. Опыт дает уверенность. Приеду как раз вовремя.

Иду на парковку за офисным зданием. До любимого мерса остается каких-то двадцать шагов, как чувствую, что ко мне стремительно приближаются. Незнакомый мужчина подходит близко и произносит:

— Все в порядке, Лада Алексеевна, меня зовут Николай. Моя работа проводить вас до машины.

Кирилл предупредил, поэтому я киваю. Мужчина не касается меня, просто идет рядом. Приблизившись к мерсу, я понимаю, зачем он это делает, — напротив моей машины припаркована «БМВ» Леонидаса.

Увидев меня, грек поспешно выходит из машины. Выглядит неважно. Что-то случилось. У него что-то произошло, просто так бы он не приехал.

— Не подходите к девушке, — предупреждает Николай.

Мое сердце ускоряется, на лице Леонидаса отражается шок.

— Это кто, Лада? — он даже шаг назад делает. — Телохранитель? Он будет тебя охранять от меня?!

— Уйди, пожалуйста, — я умоляюще стискиваю ладони. — Леонидас, не приближайся! У меня столько проблем из-за твоего прошлого ночного визита. Я столько перенесла! Просто оставь меня в покое!

Не хочется верить, что он лично причастен к моим бедам. Возможно, его отец действовал в одиночку. Но так не должно быть! В трудную минуту я пошла к другому мужчине. Не к нему. Это все, что нужно знать о наших отношениях.

— Лада, — его глаза бегают. — Что ты там такого страшного перенесла?! Месяц я ждал тебя в Крыму! Думал, ты все бросишь и приедешь. И мы будем вместе! Такова цена твоей преданности? Ради тебя я отказался от семьи, а ты в это время искала мужика повлиятельнее? И теперь… Да ты мне всю жизнь испортила!

Я быстро сажусь за руль, чтобы не слушать поток обвинений.

— Угомони своего ублюдка! — кричит он. — Иначе он пожалеет! — Тон его голоса меняется: — Ну за что ты так со мной, ты же моя коза! Жестокая, но любимая! — он кидается к двери, Николай перерезает ему дорогу. А у меня начинается истерика.

Теперь уже настоящая.



Кирилл

— Константин Андреасович, вы сына своего угомоните.

Пауза, которую лично я нарушать не намерен, как бы оппоненту ни хотелось.

— Они много лет были парой, Кирилл Платонович, — говорит словно нехотя. — Вы должны понимать, что такие чувства не проходят бесследно.

— Некоторые чувства не проходят никогда, но к тридцати годам пора бы научиться их хоть как-то контролировать.

Спанидис поджимает губы, ему не нравится, что я вызвал его к себе в кабинет и отчитываю. Он, конечно, не мальчик на побегушках, но пока от меня зависят решения по его спорам — никуда не денется. Вприпрыжку прискачет.

Включаю запись на ноутбуке, как его ущербный сын брызжет слюной, выкрикивая, как сильно любит, цитирую, «свою жестокую козу». Константину Андреасовичу хватает пяти секунд, он просит выключить.

Разводит руками.

— Он был… болезненным мальчиком. Я боялся сломать его характер, поэтому позволял все, что хочет. Абсолютно все. Он не злой, просто балованный. И не знает отказов.

— Судя по всему. сейчас он хочет мою женщину, — смотрю на него в упор.

Спанидису неудобно.

Ролик остановился на моменте, где Лада в машине закрыла лицо руками, сжалась вся. Мои глаза вновь наливаются кровью, но я понимаю, что достигнуть цели получится только посредством разговора со стоящим передо мной, словно провинившийся школьник, уважаемым джентльменом. Я хочу остановить войну. Они потеряли деньги. У меня нет цели разорить диаспору в этом регионе. Но я это сделаю, если понадобится.

Лада плачет, боится. Я ведь помню, в каком состоянии она пришла ко мне.

— У Леонидаса с раннего детства были любые игрушки. Всевозможные домашние животные. Каждый месяц он хотел что-то новое. Мгновенно загорался, но так же быстро остывал. Мы полагали, с этой женщиной будет то же самое. Но мы ошиблись. Что бы мы ни делали, он все равно едет к ней. Скольких экстрасенсов и магов обошли, это какое-то безумие!

— Возможно, если магия не помогает, стоит воспользоваться ремнем?

— Эта женщина…

— Вы мучаете человека, потому что не в силах повлиять на своего сына. Вы этого не понимаете? Ей двадцать пять лет, она девчонка совсем. Вы почему на нее вешаете ответственность за нездоровое поведение вашего сына?

— Ну почему же нездоровое? Знаете, как говорят, сучка не захочет…

— Вы говорите о моей женщине.

— Прошу прощения, но она вам не жена.

— Возможно, пока не жена, — пресекаю сразу.

Оппонент сердится.

— Кирилл Платонович, никто из нашей семьи не собирался ссориться с вами или кем-то из вашей семьи. Боже упаси! Моя дочь Елена…

— Мы говорим о Ладе Жуйковой, — повышаю голос, атмосфера накаляется.

— Мы хотим помириться с вами, — он тоже не отстает. Потом смягчается: — Не стоит двум хорошим семьям портить отношения из-за посторонней женщины. Ваш дядя вряд ли одобряет такой подход.

В какой-то момент на меня наваливается усталость, я тру глаза, потом лоб.

— Константин Андреасович, давайте с вами сделаем так. Вы лично извиняетесь перед Ладой за все несправедливости, которые выпали на ее долю по вашей вине. По телефону будет достаточно. Держите своего сына в узде. Не знаю как. Может, пора начать ломать характер. Возможно, он у него неправильный от рождения, стоит сломать, наложить, фигурально выражаясь, гипс, авось выправится. Мы с вами расходимся в разные стороны и живем мирно. Это хороший город, нам всем здесь нравится.