Шустрая Кэт. Курс второй - Елена Гуйда

После этих слов магистр, наконец, оторвал застывший взгляд от портрета своей бабули, наблюдавшей за нашими разборками, гневно сдвинув брови, и, уставившись на меня, поинтересовался:

— И ты даже не осознаёшь того, что подобной заботой унижаешь меня?

— Не-а! — решительно мотнула я головой. Да с таким усердием, что растрепались волосы. — И отказываюсь осознавать. Вы, маги, слишком уж полагаетесь на свою особенность. Всесильность, так сказать. Нос дерёте, потому что имеете магический дар. Возомнили себя неуязвимыми…

— Мы — маги, а ВЫ — кто?! — сквозь зубы прошипел магистр Змей так, что мурашки по коже поползли.

— Мы ворьё мелкое, — игнорируя проснувшийся совсем не вовремя инстинкт самосохранения, заявила я. — Ты шипи-шипи. У тебя очень органично получается, — между прочим посоветовала я. — Я — мелкая воровка — Шустрая Кэт, которая помнит, что смерть не выбирает, кого отправлять за Грань — вора, торговца, мага или дешёвую шлюху. Всех гребёт. Кого раньше, кого позже, но вот точно-точно всех. Пока я не встречала бессмертных, — я поднялась с места и прошла к Абрахаму, встав напротив него. — Я — Кэтрина Ролден, девица-экспериментатор, которая заплатила душой, памятью, родственными связями и всем родовым имуществом за свою самоуверенность. И даже это забыла, — чуть поколебавшись, я всё же уселась ему на колени. Не сопротивлялся — уже хорошо. — Я — Кэтрина Бирм, студентка факультета некромантии, которая… больше всего на свете… боится потерять того единственного, кто ей по-настоящему дорог и важен. Того, кто несмотря ни на что, подобрал меня на улице, вымыл и выскреб. Откормил и сделал той, кто я есть сегодня. И можешь на пену изойти, но я боюсь тебя потерять. До разрядов вдоль позвоночника и могильного холода в животе. И ещё парочку человек… не таких важных и дорогих, но тоже терять не хотелось бы…

Ну вот. Всё сказала. Даже больше, чем нужно было бы.

И застыла, напрягшись, как натянутая тетива.

Казалось, даже секундная стрелка на отбивающих набатом ритм настенных часах затаилась. Притихла.

Чёрт!

Никогда мне не было так не по себе, словно душу вывернула и развесила на базарной площади в Семи Висельниках. И стою и жду, что мне за это будет. Оценят? Плюнут? Или пройдут мимо? Так… паршивенько. Неловко, что ли..? О, Единый! Всякое было, но чтобы Шустрой Кэт было неловко…

Я, кажется, даже задумалась по этому поводу, потому как едва его руки легли на мою талию — вздрогнула от неожиданности. Но тут же расслабилась, почти обмякла и ткнулась носом в его плечо. А после отстранилась и порывисто, как-то нервно даже, впилась в его губы поцелуем. Кстати, это я от него же и нахваталась. Лучший способ свести скандал на нет — поцелуй.

А там всё затрётся. Забудется и будет нормапьненько.

Наверное. Но сейчас мне просто хотелось его целовать. Кстати, он тоже отбиваться не стал, прижав меня к себе.

Я запустила пятерню в его молочно-белые волосы и чуть сжала. Было такое ощущение, что вот-вот задохнусь. Катастрофически не хватало воздуха. Сердце барабанило о грудную клетку с такой силой, что казалось — мне светил перелом пары рёбер. А с моим весьма неплохим знанием с курса целительства — это первые признаки сердечного приступа.

Ну хоть умру рядом с любимым человеком…

Хотя вот перед смертью мне всё же хотелось бы…

Я оторвалась от его губ. Вокруг всё плыло, однако его глаза всегда были тем маяком, на который я выплывала даже из Тени. Наверное, если вдруг что, то и из-за Грани я смогла бы вернуться, поймав его взгляд. Сейчас его глаза были тёмно-зелёными. Как малахит. Мне всегда нравился этот камень.

Во рту пересохло. Наверное, от страха, а может, от чего ещё… и глядя в его глаза, я осторожно расстегнула пуговицу на его рубашке. Потом ещё одну…

И тут же его руки напряглись. Пальцы так больно впились в поясницу, что я невольно зашипела.

— Кэт, — прохрипел он голосом человека, заблудившегося в пустыне и приползшего к оазису чуть живым, — не стоит.

И только я хотела сказать, что куда уж дальше тянуть и вообще… Жизнь штука такая. Живёшь, никого не трогаешь. А потом — оп! И умер. И что тогда? Кому тогда есть дело до всех этих приличий, свадеб и прочей ерунды? И ещё много чего я собиралась выдать. И, наверное, снова поскандалить. Но в дверь осторожно постучались и голосом нашего драгоценного, очень тактичного и, возможно, рискующего не дотянуть до утра дворецкого сообщили, что к нам мистер Алек по неотложному делу.

— Я счас. Убью обоих и вернусь, — пообещала я Абрахаму, нехотя поднимаясь с его колен.

Может, мне показалось, но вопреки тому, что говорил, отпускать меня он не хотел.

Вот чёрт! Если у Алека там не нашествие мертвяков на его родовое имение — убью к чертям собачим. Вообще. Без права поднятия.

Но едва я вышла в коридор, обдумывая какую из жесточайших казней прошлого века применить к одногруппнику, как он ураганом на меня налетел и, больно сжав плечи, встряхнул. Да с таким усердием, что у меня голова качнулась, как у тряпичной куклы.

— Её нет! Её нигде нет! — истерил Алек, продолжая меня трясти.

Кого нет? Чего нет? И какого тёмного вообще случилось?! Я сообразить или спросить не могла, зажмурившись и сжав челюсти, думая только о том, как бы не откусить язык, пока меня трясут, как яблоню по осени.

Наверное, он бы вытряс из меня душу, если бы Абрахам не оттолкнул его в сторону и не поинтересовался:

— Извольте объясниться, молодой человек, — прошипел магистр Волен. — Причина позднего визита? Надеюсь, она достаточно весома, чтобы я вас сию же минуту не вышвырнул на улицу без права в будущем посещать мой дом.

И всё это таким тоном, что… Ого!

— Алек, что случилось? — задала я животрепещущий вопрос, понимая, что дело дрянь, и вот только разбирательств между ними мне на ночь глядя и не хватало.

Я его в таком состоянии вообще ни разу не видела, да что там, даже не представляла, что могу увидеть. Мрачный, но всегда собранный. И уж точно к истерикам не расположен.

— Магистр Абрахам, я прошу вас о помощи, — уже более спокойно и трезво сказал Алек, — Милвена Лорас… исчезла.

Он сунул руку в карман, отыскал нечто и, протянув мне под самый нос, раскрыл ладонь.

А вот в этот момент мне стало совсем дурно. На ладони моего друга лежал цветок синего гибискуса.

— Твою мать… — озвучила я первую связную мысль и мотнула головой в сторону гостиной. — Быстро рассказывай, как и что случилось.

— Чай! — с мраморно-бесстрастной физиономией сообщил Эд, едва слышно бздынькнув чашками на подносе. — Что-нибудь ещё?

— Нет, Эд. Можешь быть свободен. Но не отходи далеко. Возможно, ты мне ещё понадобишься, — обронил Абрахам, самостоятельно наполняя фарфоровые чашки.

Журчание кипятка и запах мятного чая с мёдом и лимоном неуловимо, совсем немного, успокаивали.