Пламя и шелк - Петра Шир

– Так ты планируешь переоборудовать контору заново на свой вкус?

Лукас кивнул.

– Раньше или позже. Эта комната хранит много воспоминаний, но не все из них стоит оберегать, как семейные реликвии. От чего-то придется отказаться.

– Возможно, тебе надо будет расширять пространство, если ты действительно хочешь воплотить все свои планы в жизнь. – Задумавшись, Тынен растирал покалеченную левую руку. – Ты должен как-нибудь подумать об этом.

– Вы, кажется, в этом отношении опережаете меня на несколько шагов. – Лукас сел за стол и сложил руки на его поверхности. – Какова причина вашего интереса к моей судьбе? Я был поражен тем участием, которое вы проявили в отношении меня.

– Мне всегда было ясно, что за твоим жуликоватым фасадом скрывается разумная голова. Сейчас, когда у тебя получилось победить того жулика в себе, проявились твои качества, которые достойны уважения. И я признаю это.

– Прошло всего пару недель, как я снова в Райнбахе. И вы вполне серьезно беретесь утверждать, что за этот короткий срок составили себе представление о моем характере?

– Ты забываешь, мой дорогой Лукас, что благодаря контактам с твоей матерью и твоим дядей я постоянно мог держать тебя в поле моего зрения. Пусть и только из того, что слышал, но я смог составить достаточно полную картину о том, что ты представляешь собой сегодня.

– Действительно. – Лукас был удивлен словами торговца тканями. Он считал, что ему удалось обрубить все связи с прошлым, однако он упустил из виду те, которые вели в его семью. – И теперь вы считаете, что я очистился?

Тынен глухо рассмеялся.

– Это, мой дорогой Лукас, те вопросы, которые ты можешь решить только сам с собой – и, возможно, со Всевышним. Я не намерен припоминать былое, если это то, что тебя интересует. – Его лицо снова стало серьезным. – Учитывая наше прошлое, можно назвать иронией судьбы то, что в этот раз ты прислал ко мне мою дочь, чтобы допросить меня.

Лукас наклонился вперед.

– Это было чистое совпадение, что французский лейтенант появился здесь именно тогда, когда мы с Мадлен разговаривали.

– Может быть, но наверняка не было совпадением то, что ты тут же посвятил ее во все подробности. Вопреки всем правилам, насколько я понимаю. Надеюсь, архиепископ вряд ли узнает об этом смелом шаге.

– Нет, он не узнает, – подтвердил Лукас. – Но и не таким уж смелым был шаг посвятить Мадлен во все. Она умеет хранить тайны.

– Да, она это умеет. – Уголок рта у Тынена дернулся, однако он сдержал улыбку. – Она до сих пор не призналась мне, кто была та женщина, из-за которой тебя однажды чуть не осудили. И это несмотря на весь гнев и всю боль, обрушившиеся тогда на нее.

– Гнев и боль? – При воспоминаниях о произошедшем когда-то Лукасу стало не по себе.

– Она долго плакала ночи напролет. Женщины всегда думают, что отец такого не замечает, но я не слепой и не глухой.

Лукасу стало так плохо, что он ощутил болезненные покалывания во всем теле.

– Я не знаю, что мне на это ответить, господин Тынен. У меня никогда не было намерений сделать Мадлен больно. Я сказал что-то необдуманно…

– …и необдуманно поступил тоже, – перебил его Тынен. – Ты разбил моей дочери сердце.

– Что? Нет! Я не делал этого! – Чувство вины смешалось с другим, совершенно неуместным в данной ситуации чувством, которое Лукас изо всех сил пытался подавить в себе. Не слишком успешно, как он смог понять по выражению лица Тынена.

– Тем не менее ты оказался достаточно умен, чтобы вовремя вернуться сюда.

– Вовремя?

– Да, Лукас. Пойми меня правильно. В день святого Мартина я с радостью передам Мадлен под покровительство нашего уважаемого Петера фон Вердта. Он любит ее, и она любит его. Это известно давно. Но я достаточно прожил на свете, чтобы понимать, что самый простой путь не всегда правильный – или самый лучший.

Лукас покачал головой. Он едва мог поверить в то, что сейчас слышал.

– Я вас правильно понял? Вы не будете желать всяческих напастей на мою голову, господин Тынен? И вас не будет волновать скандал, если я должен… ну, я должен завлечь Мадлен на трудный путь?

Тынен улыбнулся, однако глаза его хранили отблеск металла.

– У меня есть одна-единственная забота – счастье моей дочери. Кто в итоге сделает ее счастливой – ей одной решать, я вмешиваться не буду. Но знай, что все напасти мира покажутся тебе детскими игрушками, если ты еще раз разобьешь ей сердце.

Это были не просто слова, Лукас осознавал это. Герлах Тынен, возможно, и мог быть добродушным человеком, но он, конечно, не был безобидным. И, прежде чем Лукас собрался ответить, Тынен сменил тему:

– Хватит об этом, думаю, я дал тебе не одну тему для размышлений. Что меня сейчас намного больше лишает покоя, так это дело, из-за которого я вообще здесь. То, что Мадлен рассказала мне об этом письме, которое якобы имел при себе один из наших гонцов, в какой-то степени повергло меня в ужас. Само собой разумеется, я отдаю себе отчет, что это может означать. Предательство… – Он закашлялся. – Ну да, предательство. Я очень благодарен тебе, что ты благоразумно воспринял эту информацию и не стал делать никаких поспешных выводов.

На этот раз настал черед Лукаса мрачно улыбнуться.

– Я вас знаю уже очень давно, господин Тынен, и многим вам обязан. По этой и по многим другим причинам я верю, что вы не предатель, но кто-то, специально или неосознанно, хочет подвести вас под подозрение.

Тынен кивнул.

– Арестовать преступника будет чертовски сложно.

– Сложно, может быть, но не невозможно, – поправил Лукас. – С помощью моих людей я доведу это дело до конца, в этом вы можете быть уверены. Только скажите мне, есть ли у вас на примете кто-то, способный на предательство? Или кто-то, желающий причинить вам вред?

Тынен снова потер свою искалеченную кисть.

– Мы фактически поменялись ролями. В этот раз я тот, кто сидит перед тобой и только и может, что сказать: не знаю.

* * *

Лукаса не удовлетворил ответ Тынена. Они вдвоем еще долго перебирали всех тех, кто мог бы подбросить письмо в почту коммерсанта. И хотя их поиск не привел к приемлемому результату, мужчины сообща все же выделили круг людей, коих можно будет посвятить в подробности дела. Оба понимали необходимость более пристального внимания к тем жителям Райнбаха, которые особенно отрицательно, если не сказать враждебно, были настроены к французским оккупантам. Также становилось очевидным, что Лукасу нужно будет обсудить последние события с фон Вердтом.

Поскольку за время их беседы солнце спряталось за густыми темными тучами, как бы предупреждая о надвигающейся грозе, Лукас решил проводить Тынена до его дома. Оттуда он собирался отправиться к воротам Дрезер Тор, чтобы обговорить дальнейшие планы с некоторыми из своих людей. Он надеялся, что успеет вернуться домой до дождя.