Я, Роми Шнайдер. Дневник - Роми Шнайдер

О нашем разрыве я до сих пор открыто не высказывалась. Потому и появились бесконечные лживые комментарии, слезоточивые и полные мировой скорби.

Год назад всё изменилось. Теперь мне приписывают беспрерывные новые увлечения. Фантазия этих писак воистину безгранична!

Потанцевали с моим агентом и другом Юджином Лернером — и вот пожалуйста, готова новая история!

Однажды посидели в ночном кабачке с моим коллегой Максимилианом Шеллом — Роми отбивает жениха у Сорайи!

Встретились за обедом с моим партнёром по фильму «Монпти» и героем моего девического флирта Хорстом Буххольцем — супружество Хорста в опасности!

Три недели тому назад одна парижская газета оповестила: Роми помолвлена с Клодом Террайлем!

Я сразу же позвонила Клоду — он владеет трёхзвездочным рестораном «Тур д’Аржан», — и мы вместе посмеялись над газетной уткой.

Как раз на примере с Клодом я могу хорошо объяснить, как обстоит дело в действительности.

Я мимоходом встречала Клода на разных мероприятиях, он мне не слишком нравился. И только теперь, в марте, я случайно увиделась с ним на карнавале в Рио. Мы поняли друг друга и славно вместе веселились. Я заметила, что Клод — как раз тот человек, каких в Париже называют “copain”, в смысле — добрый приятель. В Париже хорошо иметь доброго приятеля: с ним можно куда-то пойти, можно вместе заниматься спортом. Конечно, это никакая не любовь, такая, что в самом деле соединяет мужчину и женщину. Любовь вообще бывает очень редко, и это тоже, возможно, хорошо.

До сих пор для меня важнее всего работа, но это будет меняться. Я не хочу однажды остаться наедине только с моей профессией; я и так уже сделалась слишком самостоятельной — а для женщины это опасно.

Единственный утешительный момент в 1964-м: мой первый голливудский фильм «Одолжи мне своего мужа» имел большой успех. Он стал лидером по сборам, открыл мне американский рынок и принёс хорошие рецензии в Америке. Идём в гору!

Вернувшись из Голливуда, я получила передышку на несколько дней в доме моего друга Курда Юргенса — мне надо было взбодриться перед съёмками «Ада» Клузо. Анри-Жорж Клузо жил неподалёку, в Сен-Поль-де-Вансе, и то и дело заходил ко мне, чтобы поговорить об этом проекте. Когда он уже собирался начать репетировать, то вдруг обнаружил, что ему мешает мой легкий немецкий акцент. И захотел за пару недель сделать из меня актрису, говорящую по-французски совершенно без акцента. При всём желании достичь этого было нельзя.

Мы долго спорили и наконец сошлись на том, что моя героиня в фильме будет из Эльзаса. Потом мы сняли в студии в Ницце первые кинопробы с Рафом Валлоне и Ивом Монтаном.

Уже на этих пробных съёмках я заметила, что Клузо — самый трудный режиссёр, какого я вообще встречала. Трудный — не в негативном смысле! Этот человек никогда не бывает доволен, он — настоящий перфекционист, который требует, чтобы каждый звук, каждый световой блик, каждый жест — до малейших нюансов — был именно таким, как он себе это заранее представил в своём воображении. Я спрашивала себя: как ты выдержишь восемнадцать недель съёмок с ним?

Увы, выдерживать не пришлось.

Неудачи начались, когда тяжело заболел Серж Реджиани, что спутало все расклады. С моим здоровьем тоже было не всё в порядке. И наконец, через три недели съемок, разразилась катастрофа: Клузо рухнул с инфарктом. Нужно было останавливать фильм. Дождаться выздоровления Клузо не было никаких шансов: врачи требовали, чтобы он сделал перерыв не менее года.

Я поняла, что повисла в воздухе. Перерыв в работе означал для меня много больше, чем просто «лопнувший проект». Я же погрузилась в этот фильм полностью, с головы до пят. Теперь с фильмом покончили, даже прежде чем по-настоящему начать. И я не знала, что я должна делать.

Тогда, осенью 1964-го, я впервые осознала всерьёз, что мне необходимо как-то выстраивать свою жизнь помимо кино и театра. Мне захотелось заново учиться жить — налаживать частную жизнь, встречаться с друзьями, отправляться в отпуск.

Я попыталась соединить работу и просто жизнь. И это удалось.

По счастью, мне не приходится заботиться о деньгах. Уже юной девочкой я очень хорошо зарабатывала — и мой отчим отлично вложил мои деньги и до сих пор продолжает распоряжаться моими средствами, так что финансовые соображения не играют никакой роли в моих планах. Я ему очень благодарна — за это, да и за многое другое.

Кстати, большое преимущество для актрисы: я могу не брать роли, если не хочу их играть. Могу устраивать перерывы так надолго, как хочу, — и в перерывах продолжать своё образование.

Я беру уроки танцев и пения, чтобы быть во всеоружии, если меня однажды привлечёт, например, интересный мюзикл. Очень надеюсь скоро выпустить долгоиграющую пластинку — песни на немецком, французском и английском.

Осенью я снимусь в фильме режиссёра Жюля Дассена «В половине одиннадцатого летним вечером», по роману Маргерит Дюрас, с Мелиной Меркури и Питером Финчем. Следующий фильм в Голливуде намечен на январь 1965-го, затем пойдёт фильм «Тарновска» по роману Ганса Хабе, и затем — снова театр.

Недавно я пережила приятное событие. Я встретила на одном приёме французского писателя Жана Ануя и спросила, над чем он сейчас работает. Он сказал, что сейчас вообще не в настроении работать, потому что не знает, что ему писать.

— Но если вы вернётесь к работе, — спросила я, — то, может быть, напишете пьесу для меня?

— Это я люблю, — ответил он. — Пьеса по заказу? Согласен!

И при прощании в такси заверил меня:

— Я думаю о вашем заказе.

Надеюсь, из этого что-нибудь получится. Такие встречи вообще — обычное дело для артистического общества в Париже. Поэтому я люблю Париж, и поэтому я живу в Париже. Хотя и не только по этой причине...

Париж сделал меня свободной. Париж дал мне то, чего я прежде никогда не имела. В Париже я научилась свободно мыслить. Я больше не боюсь свободно высказывать что думаю. И не боюсь потом поступать как я хочу.

«Труба № 4» — «Шпион на два фронта»

Роми растеряна после разрыва с Делоном, она грустит, она чувствует себя опустошённой. Проваливаются и профессиональные планы. Франция ей опротивела, хотя она бы охотно снова выступала в театре. Но всё же, несмотря на все трудности, она была во Франции счастлива, здесь она выстроила свою карьеру. Роми чувствует, что меняется вся её жизнь.

В 1965 году она едет на театральный фестиваль в Зальцбург, в Берхтесгаден к своей матери и наконец — в Берлин. Там 2 апреля в Европейском центре на открытии ресторана, который принадлежит её отчиму Блатцхайму, она знакомится с актёром и режиссёром Харри Мейеном (псевдоним Харри Хаубенштока). Этот мужчина еврейского происхождения, на 14 лет старше Роми, производит на неё впечатление человека спокойного и надёжного. Он живёт в мире театра, считает его более значительным, чем мир кино, — это тоже привлекает Роми. Она очарована им. Они решают пожениться, как только он получит развод с Аннелизой Ремер. Оба мечтают о совместных театральных проектах. Роми собирается покинуть Париж и окончательно переселиться в Берлин.