Отложенное самоубийство - Алексей Макеев

Все понятно. Старость — не радость. Тем не менее благодарю сестру Амалию за потраченное на нас время. Вручаю ей свою визитную карточку — вдруг вспомнит что-нибудь. Старушка встает из-за стола, прощается:

— Мне очень жаль, что я не смогла вам помочь.

Ладно, проехали. Чюсс!

Когда Лана заводит «зверьмобиль», включают дождь. Оплаченное время в парковочном талоне закончилось, поэтому я просто выбрасываю его в урну.

— Куда теперь? — спрашивает она. В ее голосе чувствуется легкое напряжение.

— Не знаю. Какие будут предложения?

— Поедешь ко мне? Я хотела бы с тобой поговорить.

Лана — и поговорить? Это что-то новое в наших отношениях. Новая нота в нашей мелодии. Домой я не хочу. Сидеть в полутьме и глазеть на тоскливый пейзаж за окном? Нет уж, спасибо!

— О’кей. Едем к тебе.

Лана с облегчением улыбается. Самой себе. «Кашкай» радостно набирает скорость. На взлет! Женщины-кошки медленно ездить не умеют.

Вечер — день почти погас. За окном тихо шелестит дождь. Сидим в нарядной девичьей гостиной рядышком на кожаном диване и целомудренно пьем кофе с коньяком. Нега просто от присутствия друг друга. Я с интересом разглядываю натюрморты на стене, потом, не удержавшись, спрашиваю:

— О чем ты хотела со мной поговорить?

Лана нежно прижимается своим теплым плечом к моему и шепчет:

— Сегодня прощальный вечер, мурзичек. Я уезжаю.

Йип! Вот-те раз!

— Куда, если не секрет?

— Не секрет. В Лондон, в бизнес-школу.

— Надолго?

— Сначала на четыре месяца. Занятия начинаются с первого ноября.

— Зачем тебе бизнес-школа?

Лана тихо смеется своим тягучим низким голосом:

— Мой муж решил выйти с акциями на лондонскую биржу. Разместить IPO. Хочет, чтобы я там поработала его брокером. Для этого мне нужно пройти курс обучения в бизнес-школе, а потом остаться в Лондоне.

— Карьера? — Я говорю спокойно, но внутри спокойствия не ощущаю. Его нет, спокойствия. Накрыло не по-детски.

— Да, карьера, мурзичек. Мне же нужно куда-то расти.

Все правильно. Каждому живому существу нужно расти. Если размер горшка ограничивает рост — необходимо поменять горшок на больший. Для Ланы таким новым горшком является Лондон.

— Счастливого пути. Конечно, езжай. В тебе есть потенциал, — бормочу я.

Мне не удается скрыть своего разочарования. Наверное, все написано на моем лице. Обидно? Сам виноват. Вся наша жизнь — лишь череда встреч и расставаний. В пятьдесят три года пора бы уже это понять и принять. А может, я боюсь, что в сердце не осталось больше свободных отделений? Вдруг Лана заняла последнее?

— Когда уезжаешь?

— Через неделю. В следующую субботу. — Лана обнимает меня, целует в обиженную щеку. — Ну что ты, мурзичек? Не дуйся. Не будь злюкой.

Я тяжело вздыхаю. Утыкаюсь носом в Ланину шею. Знакомый чувственный запах. Дорогие, наверное, духи.

— Муррр… Как хорошо…

Сидим, обнявшись. Время остановилось и топчется на месте — ждет, когда нам надоест. Лана тихо шепчет мне в ухо:

— Не хочу тебя воровать у жены, желанный. Прости.

Я знаю, что Марина меня никому не отдала бы. По крайней мере, верю в это. Моя жена — именно та женщина, рядом с которой хорошо помирать. Например, от инсульта. Марина — мамка по жизни. Ну, есть у нее уже двое детей, и что? К ним добавился никчемный беспомощный муж — не беда. Просто еще один большой ребенок. Его тоже нужно кормить, купать, проверять — по погоде ли одет, укрыт ли одеялом, выпил ли лекарство и тому подобные тревоги. Для Марины — это естественно. Такое правило. Как жить по-другому, она просто не понимает. В общем, с женой мне несказанно повезло. Не то что ей с мужем. Впрочем… Может быть, Марине как раз такого и нужно: депрессивного неудачника, вечно плутающего в собственной безнадежной реальности? Рядом со мной она реализует свою заботливую личность. Такими бы «маринами» укомплектовывать службу спасения. Выбираюсь из путаницы своих мыслей обратно к Лане.

— Значит, десерта больше не будет?

— Будет! — смеется кошка, и смех ее, как всегда, звучит очень эротично. — Конечно, хорошие девочки так себя вести не должны, но… Хочу порадовать своего хозяина — устроить тебе шоу. Позволь мне в последний раз почувствовать твою силу. Обещаю, я буду очень стараться.

Значит, пора подниматься в спальню. Делу время, похоти час. Лана так замысловато сконструирована. Подчиняться темной власти самца над самкой, покорно выгибать свое тело, старательно исполнять самые грубые запретные мужские желания… Служить для радости и удовольствия господина — для нее особенный кайф. Дожидаться похвалы Повелителя… Без этого кайфа женщина-кошка не может существовать…

Рольставни подняты. Внутри и снаружи дома печалится очередной октябрьский понедельник. Холодно, как в морге. Дождь прикидывается, что его нет, но только прикидывается. Толстый будильник свое отзвенел, пока я еще спал. Теперь он сам дремлет на тумбочке и больше не давит на меня. А я сижу на кухне. Пока не догадываюсь, что денек выдастся тяжелым, даже трагичным. Поглощен «сегодником», основанным на формуле: много есть вредно, а мало скучно. Отсюда золотая середина: бутерброд с колбасой, бутерброд с сыром, бутерброд с рыбой. Баланс витаминов, аминокислот и микроэлементов. Кто хорошо ест, тот хорошо спит!

Колокола за окном начинают упорно колоколить. После их оглушительного звона в постелях остаются только самые безнадежные. Обдумываю, чем бы мне сегодня заняться. Вчера после «эротической сессии» я договорился с Ланой о поездке к Генриху Кальту. Адрес я узнал у Алоиса. Лана пожертвует своим ланчем ради меня. Надеюсь, что моя встреча с Генрихом будет недолгой, но плодотворной. Женщина-кошка на «зверьмобиле» доставит меня к сыну несостоявшегося маньяка и вернет на место. На Песталоцциштрассе за компьютер.

И еще одно. В четверг девять дней Наташе. Положено помянуть покойницу. Звоню Феде, отрываю от работы. Быстро обо всем договариваемся. У нас с ним полное взаимопонимание. Узнаю: оказывается, Дженнифер с Люсей уже обсудили поминальное меню во всех подробностях. Мужчинам остается только ждать, когда их позовут за стол. С детства такая история.

Мои бутербродные посиделки прерывает звонок Крюкля. Человек-пингвин мало спит и много каркает. «Халло! — Халло!» Я информирую бывшего комиссара о своей поездке на Клостерберг. Говорю, что результатов ноль. Сестра Амалия — милая старая склеротичка. Может, это кажется, но, по-моему, Крюкль воспринимает мое разочарование с чувством глубокого удовлетворения.

— Я так и думал. Слишком много времени прошло. Что вы хотите предпринять теперь?

— Встречусь сегодня с Генрихом Кальтом. Возможно, он расскажет что-нибудь интересное.