Мертвое озеро - Рэйчел Кейн

Ответ очевиден. Фургон у Хавьера наготове. Мне нужно лишь отогнать туда «Джип», забрать фургон, загрузить в него вещи и уехать. Найти новое место, чтобы начать все сначала. Мы сможем воспользоваться документами, которые я на всякий случай зарыла в геолокационной точке в пятидесяти милях отсюда. У меня осталось еще больше тридцати тысяч. Нужно будет заплатить Авессалому биткойнами, чтобы получить новые, незасвеченные бумаги и новое прошлое, когда мы избавимся от тех, что у нас есть, и это будет стоить мне еще десять тысяч – по меньшей мере. Судя по той легкости, с которой Авессалом это делает, я могу лишь предположить, что он работает на какое-нибудь тайное шпионское агентство, где фальшивые документы – такая же обыденность, как почтовая реклама.

Мэлвин ожидает, что я убегу, он сам это сказал. Но все убегают от монстров. «Все, кроме тех, кто убивает монстров, – говорит голос в моей голове. На сей раз это не голос Мэла. Это мой собственный голос. Он звучит спокойно, холодно и абсолютно уверенно. – Не делай этого. Ты счастлива здесь. Не позволяй ему победить. У тебя преимущество, и он это знает. Он не хочет умирать, а ты всегда, в любой момент можешь нажать на спуск».

Я думаю об этом, приканчивая пиццу и пиво. Сэм смотрит на меня, но не нарушает молчание, не задает вопросов. И я этому рада.

Наконец я произношу:

– Сэм… я должна кое-что рассказать тебе. Если после этого ты уйдешь и больше не придешь, это нормально, я не буду тебя винить. Но мне нужно кому-то довериться, и я решила, что это будешь ты.

Он выглядит чуть-чуть застигнутым врасплох, потом говорит:

– Гвен… – Я чувствую, что Сэм хочет мне что-то сказать, и жду, но он молчит. Потом наконец встряхивает головой. – Ладно. Выкладывай.

– Снаружи, – отзываюсь я. – Не хочу, чтобы дети подслушали.

Мы выходим в ночную прохладу и усаживаемся в кресла. Сегодня над озером поднимаются клубы тумана, делая все вокруг таинственным и зловещим. Луна выросла лишь до половины, но она скользит по ясному небу, усеянному звездами и похожему на дорожный щит округа, простреленный из дробовика. Лунного света вполне хватает, чтобы видеть друг друга.

Но я не смотрю на него, когда начинаю рассказ. Я не хочу видеть момент осознания.

– Мое настоящее имя – не Гвен Проктор. Я – Джина Ройял.

Я жду. Краем глаза вижу, что его поза не изменилась.

– Ясно, – произносит он. И я осознаю́, что это имя ему, должно быть, неизвестно.

– Когда-то я была женой Мэлвина Ройяла. Ты, возможно, помнишь – «Канзасский ужас»?

Сэм делает резкий вдох и отодвигается к спинке кресла. Подносит к губам горлышко бутылки и одним глотком осушает ее. Потом сидит молча, вертя в руках пустую бутылку. Я слышу плеск озерной воды. Наверное, там, в тумане, кто-то передвигается по озеру. Звука мотора не слышно – значит, идет на веслах. Ночь слишком темная для водных прогулок, но некоторые любят темноту.

– Я была под следствием по подозрению в соучастии, – продолжаю я. – Меня называли «Маленькой Помощницей Мэлвина». Но я не была ею. Я ничего не знала о том, что он делал, однако это не имело значения – людям очень хотелось верить в мою виновность. Я была замужем за монстром, спала с ним в одной постели… Как я могла быть не в курсе?

– Хороший вопрос, – соглашается Сэм. – Как?

В его голосе звучат жесткие нотки. Это больно.

Я с трудом сглатываю и чувствую металлический привкус на корне языка.

– Не знаю, разве что… он умело притворялся человеком. Хорошим отцом. Ради бога, я не понимала, что происходит; я просто считала его… эксцентричным. Думала, что у нас просто разные интересы, как это часто бывает у супружеских пар. Я узнала обо всем только тогда, когда чей-то внедорожник пробил стену гаража и там нашли последнюю жертву… Я видела ее, Сэм. Я видела ее, и никогда уже не забуду это зрелище. – Я умолкаю и смотрю на него, но он глядит не на меня, а на озерную рябь и поднимающийся над нею туман. Лицо у него совершенно застывшее, я не могу прочитать на этом лице ни единой эмоции. – Меня оправдали, но это мало что значит. До сих пор есть люди, которые верят, что я виновна. Они хотят наказать меня. И они пытаются это сделать. Нам не раз приходилось переезжать, сбегать, менять имена…

– Может быть, у них есть резон, – замечает он. Это звучит иначе – скованно и хрипло. – Может быть, они все еще думают, что ты виновата.

– Я не виновата! – Сейчас я чувствую боль внутри, в том месте, где, как я думала, может в конце концов расцвести надежда. Я чувствую, как сейчас она умирает. – А как же мои дети? Они не заслужили всей этой гадости. Ничем.

Сэм молчит долгое, очень долгое время, однако не встает и не уходит. Он думает. Я не знаю, что происходит в его голове, и несколько раз вижу, что он уже собирается что-то сказать, но затем передумывает и снова молчит.

Когда Сэм наконец открывает рот, то говорит совсем не то, чего я ожидала:

– Тебя, должно быть, тревожит то, что тебя могут выследить родные жертв.

– Да. Постоянно. Мне трудно поверить кому бы то ни было. Ты понимаешь, почему? Мы наконец-то обрели здесь дом, Сэм. Я не хочу убегать отсюда. Но теперь…

– Это ты убила ее? – спрашивает он. – Ту девушку в озере? Поэтому сейчас ты рассказываешь мне все это?

Я лишаюсь дара речи. Я смотрю на его профиль и не могу найти слов. Меня охватывает онемение, как это бывает после глубокого ранения. Я сделала чудовищную ошибку.

«Глупая, глупая женщина!» – думаю я. Потому что я ни за что не предположила бы, что Сэм может так быстро прийти к подобному выводу.

– Нет, – говорю я наконец, поскольку что еще я могу сказать. – Я никогда никого не убивала. Я никому никогда не причиняла вреда. – Это не совсем правда. Я вспоминаю синяки и порезы на лице Мэла, горькое удовлетворение, которое я испытала сегодня, увидев его избитым. Но это правда, за исключением одного особого случая. – Я не знаю, как мне убедить тебя в этом.

Он не отвечает. Некоторое время мы сидим в глубоком молчании. Оно неуютное, но я не хочу первой прерывать это молчание. Наконец это делает Сэм.

– Гвен, прости. Можно мне по-прежнему называть тебя…

– Да. Обязательно. Джина Ройял давным-давно мертва, с моей точки зрения.

– А… твой муж?

– Бывший муж. Жив, сидит в тюрьме «Эльдорадо», – отвечаю я. – Именно туда я ездила сегодня.

– Ты по-прежнему навещаешь его? – Я не могу не расслышать в этих словах отвращение. Ощущение предательства, как будто я разбила некий образ, который он создал для меня. – Господи, Гвен…

– Не навещаю, – отрезаю я. – Сегодня я впервые увидела Мэлвина с момента его ареста. Я предпочла бы вскрыть себе вены, чем видеться с ним, поверь. Но он угрожал мне. Он угрожал моим детям. Именно это я пытаюсь тебе сказать: он узнал, где мы живем. Бог весть, как он это сделал… И ему нужно лишь передать словечко одному из тех людей, которые выслеживают нас. Я должна была навестить его, чтобы ясно дать ему понять: я больше не намерена играть в эти его игры.