Последняя тайна - Гарри Килворт

— Вот так, кое-кто уже настроил ее против нас, — прошептал Грязнуля. — Детеныш ее возраста не сделал бы этого, если бы ему кто-то не внушил, что мы — создания, заслуживающие хорошей трепки.

— И можно догадаться, чья это работа, — проворчала Бриония.

— Не обращайте внимания, мы ведь пришли сюда развлекаться! — произнес Нюх. — Интересно, а где же она?

Великий Панголин что-то сказал.

— Надеюсь, вам здесь нравится? — перевел соловей.

— Очень нравится, о Солнце Высоких Небес! — ответил Нюх, предупрежденный Шестериком о пышных титулах, с которыми следует обращаться к императору. — Никогда в жизни мы не проводили время столь приятно!

— Как ваши успехи? — прощебетал соловей. — Дело продвигается?

— Да, о Луна Дикой Ночи, о Ярко-Белая Звезда, Освещающая Высокую Тьму. Нам уже известно, какой зверь украл туфли, но мы не уверены, находятся ли они сейчас у него, а также где он или она.

Великий Панголин выпрямился и что-то резко сказал.

Соловей передал тон Панголина, но явно смягчил слова:

— Что это за зверь?! Я уничтожу его и весь его род! Сотру с лица земли! Назовите его имя! У кого сейчас нефритовые туфли зеленого идола Омма? Немедленно отвечайте!

Бриония испугалась и схватила Нюха за переднюю лапу. Нюх понял, о чем она думает: заикнись сейчас Нюх о землеройке, Великий Панголин тотчас же отрядит стражников-леопардов и циветт, чтобы они перебили всех садовников-землероек!

— Мой господин, сначала я должен узнать, во дворце ли графиня Боггински, прибывшая из Слаттленда?

Деспот сообщил Нюху, что Свелтлана сегодня утром неожиданно покинула дворец и направилась к северным горам.

В этот миг в зал вбежал циветта, распростерся перед императором и что-то забормотал. Император отвечал ему пронзительным голосом.

Соловей любезно перевел их разговор ласкам.

Циветта:

— В кустах тутового дерева найден садовник с пробитой головой. Он в бесчувственном состоянии.

Великий Панголин:

— Что, это одна из моих верных землероек?

Циветта:

— Именно так, о Ветер Юга в Теплый День!

Великий Панголин:

— Ну и почему на него напали и пробили голову? У него пропал кошелек? Он с кем-то поссорился? Оставил в туалете крышку поднятой?

Нюх не мог определить, где здесь правда, а где вымысел соловья.

Циветта:

— С него стащили обувь.

Великий Панголин:

— Неужели те самые богатые туфли, которые я выдал всем садовникам-землеройкам?

— Именно так, о Цветок Раннего Утра, о Капля Росы с Неба, Усыпанного Бриллиантами!

Нюх почувствовал, что пора вмешаться:

— Думаю, я смогу все объяснить, о Сияющий! Садовника ударила по голове и стащила с него обувь гостья из Слаттленда. Вчера я заказал точную копию туфель Омма, чтобы заманить ее в ловушку. Разумеется, они не из драгоценного минерала, а из искусственного нефрита. Я подарил эти туфли бедному садовнику, предполагая, что она украдет их, не прибегая к насилию. Мне очень жаль, что она проломила голову садовнику. Приношу извинения за то, что подверг его опасности; надеюсь, он быстро поправится!

Во время всей речи Нюха император крутился на троне то вправо, то влево. Нюх догадался, что столь необычное поведение вызвано гневом. Об этом говорили и глаза Панголина, вращавшиеся в том же ритме. Император все дни проводил в кресле, а ночью спал в постели, крайне редко утомляя себя какими-либо физическими упражнениями. Поэтому в состоянии крайнего возбуждения он не вскакивал с места и не бегал по залу, а вертелся в кресле, ухватившись за подлокотники белыми когтями.

— Мне нет никакого дела до графини Боггински! Садовник меня тоже не волнует! Я хочу одного — чтобы нефритовые туфли вернулись на место!

— Мы стараемся, о Безжалостный к Ворам и Бродягам, — смиренно ответил Нюх.

Праздник явно испорчен. Император пребывал в столь дурном настроении, что все перепугались, прекрасно понимая: в любую минуту он может приказать снести дюжину невинных голов. И действительно, когда один из придворных неожиданно чихнул, Великий Панголин приказал немедленно сжечь его в саду на костре.

Когда несчастного с побелевшей от страха мордой утащили из зала, вмешался визирь, предложивший бросить беднягу в ближайший пруд, потому что разжигать костер в саду, рядом с дворцом, опасно. Император согласился, даже не подумав, что глубина пруда всего три сантиметра! Так визирь спас жизнь придворному и тут же глазами дал знать Нюху, чтобы он со своими ласками убирался подобру-поздорову.

Ласки без лишних слов выскользнули в ближайшую дверь, избежав гнева Великого Панголина.

— Ну и что нам делать теперь? — спросила Бриония. — Версия вора-землеройки, похоже, неверна.

— Не обязательно. Но у меня есть одна идея, я тебе расскажу потом. А сейчас необходимо поймать Свелтлану. Нужно схватить ее прежде, чем она спустится с гор и окажется там, где живут дикие племена!

— Почему? — почти хором спросили трое ласок.

— Ее не удастся долго обманывать поддельными туфлями, а узнав, что ее провели, она немедленно захочет отомстить. Когда мы поедем обратно, она будет ждать на каком-нибудь горном перевале с несколькими сотнями разношерстных воинов.

— Мы с вами, хозяин, — сказал Грязнуля.

— Нет. Вы должны остаться здесь. Дело касается только меня и Свелтланы. Я возьму с собой лишь пару дворцовых стражников. Попрошу главного визиря дать мне двух самых храбрых циветт. Наверняка он мне не откажет. Мы догоним Свелтлану, арестуем ее и передадим в лапы местного правосудия.

— На словах все просто, а как на деле? — мрачно спросила Бриония.

— Посмотрим, — ответил Нюх.

На самом деле Нюх ни о чем не стал просить визиря, только взял у него охранную грамоту для беспрепятственного перемещения по территории империи. Убедившись, что ласки заняты делом, он ушел из дворца один. Пройдя по многозвериным улицам города и миновав предместье, он еще до наступления ночи оказался там, где, казалось, не жил ни один зверь. Это не была пустыня в прямом смысле слова, потому что Нюх шел через лес, но на этой земле он не встретил ни одной деревни. Только несколько одиноких путников напоминали о том, что здесь он не один.

В лесу он встретился с сусликом.

— Дорога к северным горам? — спросил Нюх на столичном диалекте. — Сюда?

Его произношение оставляло желать лучшего, но он надеялся, что его все-таки поймут. Чтобы проиллюстрировать свои слова, Нюх набросал веткой на земле приблизительную карту местности, изобразил стрелку компаса и повторил вопрос.