Слепой против Бен Ладена - Андрей Воронин

– Я так и сделаю.

– Не сомневаюсь. И вот еще что: пожалуй, я вернусь в Лондон. Здесь слишком пусто. Я чувствую себя заметным, как черный верблюд посреди великой пустыни. Подготовь все к отъезду, отоспишься в городе.

– Я все сделаю, – повторил Гамид и, оставив на столе недопитую чашку чая, с поклоном покинул кабинет.

Одноглазый проводил его взглядом, а потом налил чаю в чистую чашку и сделал несколько медленных глотков, даже не подозревая, что в этот самый миг в другом полушарии планеты генерал ФСБ Андреичев так же медленно и с огромным удовольствием пьет из квадратного стакана русскую водку за упокой его далеко не безгрешной души.

Тренировка была в разгаре, когда к Закиру Рашиду подошел охранник в спортивном костюме и белых кроссовках.

– Ну, в чем дело? – недовольно спросил тренер, с трудом оторвавшись от созерцания довольно неуклюжей игры своих новых питомцев. Энтузиазма у ребят было хоть отбавляй, но даже самые способные из них до сих пор играли в уличный вариант баскетбола, и убедить их, что это никуда не годится, было очень и очень трудно. – Ты не видишь, что я работаю?

– Там, снаружи, какой-то тип, – сообщил охранник. – Хочет видеть вас.

– Меня? – удивился Рашид, у которого в Лондоне не было знакомых, по крайней мере таких, которые стали бы стоять за дверью и препираться с охранником. Все, кого он знал в этом городе, так или иначе были связаны с клубом и имели сюда беспрепятственный доступ.

– Не совсем так, – ответил охранник. – Он хочет просто войти, осмотреть здание, поприсутствовать на тренировке и поговорить с кем-нибудь, кто сможет ответить на его вопросы.

– А мешок золота и десяток танцовщиц в придачу ему не нужны? – угрюмо осведомился Рашид. – Кто он такой? Полицейский?

Им же самим сделанное упоминание о полиции ни с того ни с сего, по какой-то странной ассоциации, вызвало из памяти образ искусственного глаза – того самого, что не давал Рашиду покоя во время недавнего разговора с хозяином клуба. Такая чувствительность по отношению к чужому увечью казалась турку странной. Ему приходилось видеть самые разнообразные травмы, вплоть до открытых переломов; с учетом того, что он провел юность в бедном мусульманском квартале, можно было смело утверждать, что не существует таких насильственных повреждений человеческого организма, будь то порезы, огнестрельные ранения, размозжения или разрывы тканей, с которыми Закир Рашид не столкнулся бы на протяжении своей долгой и бурной жизни. Даже рыдая над трупами жены и дочерей посреди усеянной дымящимися обломками, залитой кровью улицы, он не потерял сознания при виде изуродованных тел тех, кого так любил.

Но искусственный глаз хозяина не давал Рашиду покоя. Было в нем что-то неуловимо отталкивающее, постыдное, едва ли не преступное. Закир Рашид не мог объяснить, откуда у него взялись подобные мысли, но они возникали с такой настойчивостью, что тренер начал всерьез опасаться: уж не сходит ли он с ума?

Усилием воли отогнав навязчивый образ, Рашид заставил себя сосредоточиться на том, что говорил охранник.

– Он представился журналистом, – сообщил тот.

– Этого еще не хватало! – возмутился тренер. – Гони его прочь! Это частный клуб, посторонним здесь делать нечего, особенно журналистам.

– Я так ему и сказал, но он не уходит. Говорит, что сотрудничество с ним отвечает интересам клуба...

– Послушай, – набравшись терпения, сказал охраннику Закир Рашид. – Я работаю здесь всего вторую неделю, я простой тренер, но даже я знаю правила, за соблюдением которых, между прочим, должен следить ты. А я должен тренировать команду. Только это, больше ничего! Почему ты пришел ко мне? Обратись к Рэмси, пусть он решает, что в интересах клуба, а что нет.

– Мистер Рэмси уехал, – сообщил охранник. – Здесь вообще нет никого из начальства, только вы. Поэтому я...

– Это еще что такое?! – перебив охранника, во всю мощь своей луженой тренерской глотки взревел Рашид, заметив через его плечо появившегося в дверях спортивного зала европейца в мешковатой матерчатой куртке, надетой поверх твидового пиджака. Под пиджаком виднелся ворот черного свитера, темные солнцезащитные очки скрывали глаза, а с плеча свисал потертый кожаный кофр для фотопринадлежностей.

Охранник обернулся и тоже увидел журналиста. На его смуглом лице отобразилось полное недоумение.

– Не понимаю, – растерянно пробормотал он. – Я же запер дверь у него перед носом...

– Ну конечно, – свирепо процедил сквозь зубы разъяренный турок. – А он просочился через замочную скважину. Ты разве не знал, что это умеют все журналисты?

Охранник открыл рот, но незваный гость был уже рядом, что делало дальнейшие разговоры бессмысленными.

– Добрый день! – сияя чарующей улыбкой, воскликнул журналист и протянул Рашиду руку, которую тот растерянно, чисто машинально пожал. – Дверь была открыта, и я решил, что лучше будет войти и объяснить все самому, непосредственно.

– Послушайте, мистер... – начал Рашид, с недвусмысленной угрозой нависая над журналистом всеми своими двумя метрами и семью сантиметрами.

Он хотел сказать, что не уполномочен давать интервью, зато имеет полное право взять нахала за шиворот и вышвырнуть его на улицу пинком в зад. В подтверждение серьезности своих намерений он даже собирался продемонстрировать журналисту свою кроссовку сорок седьмого размера. Однако ничего этого Закир Рашид сделать не успел. Уловив короткую паузу после слова "мистер", журналист расценил это как предложение назвать себя, выхватил из нагрудного кармашка пиджака визитную карточку и сунул ее Рашиду. Карточка, будто по волшебству, очутилась в пальцах у тренера раньше, чем тот успел отдернуть руку.

– Алек Сивер, корреспондент агентства "Рейтер", – представился нахал. – А вы, если не ошибаюсь, Закир Рашид?

– Кто вам сказал? – неприветливо поинтересовался тренер. – Он?

При этом его толстый палец указал на охранника, который сразу же открыл рот с явным намерением опровергнуть это обвинение, но тоже ничего не успел сказать.

– Вовсе нет, – продолжая скалиться с таким видом, словно тут ему было самое место, возразил Алек Сивер. – Просто я вас узнал. В юности мне довелось видеть по телевизору пару матчей с вашим участием. Вы тогда произвели на меня большое впечатление, да и память на лица у меня профессиональная...

– Что вам здесь нужно? – спросил Рашид, стараясь не показать, что польщен. Он и не подозревал, что кто-то еще помнит о нем и даже может его узнать через столько лет после окончания его спортивной карьеры. – Имейте в виду, я не собираюсь давать интервью, а фотографировать в помещении клуба строго запрещено. Вам вообще нельзя здесь находиться...

– А играют ваши питомцы неважно, – глядя мимо него на площадку, откуда все еще доносилось шарканье подошв, азартные выкрики и звонкие удары мяча, заметил журналист. – До вас им далеко. С такой компанией, мсье Рашид, вам ничего не светит даже на кубке дворовых команд.