Ледяное взморье - Александр Тамоников

Буторин окликнул его:

– Эй, Семен Юрьевич, вас никто не отпускал.

Лебедь вернулся.

– Я в вашем распоряжении, товарищ капитан.

– Сам-то ты не нужен, а вот человека пришли, мало ли, высокие чины чего захотят. А подать некому.

Старшина насупился:

– Пожалуй, и я останусь, мало ли чего.

Сосновский положил ему руку не плечо:

– Ты, Сеня, не обижайся, я же не со зла.

– На вас без толку обижаться.

– Вот это правильно.

В кабинете Берия, занявший стул рабочего стола, взглянул на сидевшего слева Платова, потом перевел взгляд на Шелестова:

– Товарищ Сталин утвердил план работы по предателям и учебному центру «Тайфун». Условия остаются прежние. А это значит: бывшего полковника Грунова вы должны доставить в Москву живым и невредимым.

Шелестов спросил:

– А если он погибнет при бомбардировке?

Берия повысил голос:

– А за каким чертом мы тогда посылаем вас к Ригу? Вы должны обеспечить захват Грунова с последующей доставкой сюда.

– А если не получится?

– Надо сделать, майор, чтобы получилось. По мне – пусть бы он со своими подчиненными сдох бы в этом учебном центре, но товарищу Сталину нужен открытый процесс над предателем.

Платов сказал:

– Вытащить его в принципе не сложно, и Шелестов справится с этим, но на самом деле, Лаврентий Павлович, от разрывов бомб Грунов очень просто может погибнуть.

– Мне еще раз повторить вам приказ товарища Сталина?

– Нет. Ты понял, Шелестов? – начальник управления строго взглянул на майора.

– Так точно. На месте сориентируемся с Ремезовым, будем думать, как брать этого гада.

– Думайте. Вылет группы в субботу.

– Извините, товарищ генеральный комиссар, – подал голос Шелестов, – а «Гудвина» об этом предупредить успеют?

– Предупредят, но в принципе этого не требуется. Высадитесь в квадрате… Что нанесен на карте Платова. Спрячете надежно парашюты, форму, переоденетесь в штатскую одежду – в инструкции все сказано. – Берия привстал: – Повторяю, Грунов должен быть в Москве. Живой и невредимый. Работайте над планом начального этапа действий в районе Риги.

Как только Берия уехал, Платов и Шелестов склонились над картой и инструкцией. Позвонил Цветов, сообщил, что ПС-84 с пятницы вечера будет в полной готовности перебросить группу в нужный район.

Начальник управления взглянул на Шелестова:

– Значит, так, Максим. Высаживаетесь в квадрате… – Он указал на овал на карте. – Для работы у вас будут документы рабочих по уборке города Риги. А также форма гауптмана вермахта с документами. Это для Сосновского.

– А для чего Сосновскому немецкая форма?

– Лишней не будет. Значит, десантируешься в квадрате…

Суббота, 22 августа 1942 года

Полет «ПС-84» длился уже почти два часа. На большой высоте ощущалась нехватка кислорода, клонило ко сну.

Из кабины вышел борттехник. Присел рядом с Шелестовым:

– Как самочувствие?

– Превосходно. Нам еще около часа лететь?

– Где-то так.

– Странно, нас нигде не обстреливали.

Борттехник улыбнулся:

– Такой выбрали маршрут. Самолет идет над районами, где почти нет гитлеровских войск, да и высота позволяет избежать обстрелов с земли. Ночью же немцы свои истребители не поднимают. Так что скоро будем на месте.

– Вы бы хоть кислородный баллон с масками подготовили.

– Ну, высота не такая, чтобы у тренированных людей вызвать тяжелую форму нехватки кислорода, и потом, скоро мы начнем снижаться. Если вдруг через иллюминатор увидите море, не беспокойтесь, заходим со стороны Балтики, так безопаснее.

Сосновский спросил:

– Над морем и уходить будете?

– Да.

– Ну, удачи.

– Это вам удачи, хотя мы еще увидимся.

Самолет начал снижение, дышать становилось легче.

Буторин проговорил:

– Покурить бы.

Шелестов взглянул на него:

– На земле накуришься.

– Ага, ты дашь. Время 20.20, а нам еще топать до окраины Риги тридцать верст. Хорошо если к рассвету дойдем. Местность-то незнакомая.

– Не до рассвета, а до того, как начнет светать. На конспиративный адрес мы должны прибыть до 4.00, максимум до 4.30.

Коган припал к иллюминатору. Сосновский толкнул его:

– Ну что там, море спокойное?

– Да ни черта не видно, сплошная темень. Техник тоже шутник, как сейчас разглядеть море, землю-то не увидишь.

– А какая разница?

– Да никакой.

Коган занял прежнее положение.

В 20.52 в десантную кабину вновь вошел борттехник:

– Приготовьтесь, ребята, как зажжется лампа, открываю дверь и – вперед. Будем над квадратом. Ветер северный слабый, можно сказать, безветрие, это у земли, высота тысяча метров. Если вас раскидает по лесу…

Шелестов прервал его:

– Делай свое дело, старшина.

Борттехник пожал плечами, присел на откидной стул.

Офицеры встали, поправили парашюты, привязанные мешки, пистолеты, шлемы.

Загорелась лампочка. Борттехник тут же открыл дверь.

Первым в темноту шагнут майор Шелестов.

Парашюты раскрылись на высоте двухсот метров, каждый видел друг друга, внизу определили поляну, которая имела довольно обширные размеры. «ПС-84» начал набор высоты, разворачиваясь к морю.

Все удачно приземлились на поляне.

Сосновский подал сигнал «ко мне». Офицеры, сложив парашюты, потащили их к Сосновскому.

Тот указал Шелестову на карьер:

– Смотри, командир, лучшего места, чтобы спрятать парашюты, не придумаешь.

– А если деревенские приедут за глиной? Они как раз тут брали ее для печей.

– Да ладно, кто сейчас будет класть какие-то печи?

– Не скажи, капитан, в Латвии, можно сказать, мирная жизнь. Коммунистов, евреев, цыган постреляли, имущество их забрали, остальное пожгли. А латышей они не трогают. Как работали, так и работают. И марки получают. В Риге, по данным разведки, работают и кинотеатры, и рестораны, и кафе, и даже бордели.

Сосновский улыбнулся:

– А рядом с местом, где мы должны поселиться, борделя нет?