Зона ужаса - Михаил Парфенов

Вы много молчите, а если говорите – то о книгах, и ты показываешь ему свою коллекцию раритетов. Друг делится с тобой экземплярами из собственной библиотеки. Обычно это древние на вид, толстые тома в изрядно потрепанных одноцветных переплетах. Язык этих книг витиеват и сложен, но вместе с тем красив, как узор паутины. Изображенные на иллюстрациях символы загадочны и велики, как религиозные полотна. Знание, сосредоточенное на пожелтевших от времени страницах, принадлежит не этому миру. То же знание собрано в тысячелетней давности эпитафиях, в мертвом языке древних римлян. Возможно лишь прикоснуться к этому знанию, не более. Но и этого почти достаточно.

И когда вечером, на пустыре за кладбищем, с черной стеной леса за спиной, вы любуетесь опускающимся на могилы закатом и пускаете друг другу кровь, ты чувствуешь, что так и должно быть. Багровое солнце отражается в алых каплях, когда друг проводит влажными пальцами по твоим губам. Кровь стекает на землю, солнечный свет струится туда же, само светило будто покровительственно смотрит на вас и зовет за собой.

Вокруг поднимается в человеческий рост трава, и тень Того, Кто Выше Любой Травы, накрывает вас. Вы разговариваете, и ты согласен с другом. Его предложение воодушевляет, и окровавленные губы сами собой растягиваются в улыбке. Все так естественно, так просто, как правда – не та лишенная смысла подделка, которую преподают в школах, а настоящая великая Истина. С тех пор ты с трепетом думаешь о ней, об этой правде, ты ждешь наступления Того Самого Дня, готовишься к тому хмурому утру, о котором вы с другом теперь мечтаете оба.

А когда время приходит, ты счастлив. Старый автобус тарахтит и трясется, направляясь по пустым улицам за город, к последней своей остановке. Ты сидишь в салоне и думаешь: как хорошо, что друг умеет водить. Поглаживаешь топор, что лежит на коленях тихо, как лежал там умирающий от голода котенок. И запах совсем не мешает, ведь он знаком тебе и близок почти так же, как сидящая рядом мама или отец, что устроился чуть впереди. Рядом с папой – бывший водитель автобуса, а у задней двери лежат родители твоего друга, трогательно обнявшись напоследок. Его маленькая сестренка привалилась раскроенным, похожим на распустившийся цветок колокольчика черепом к окну, словно любуясь нарисованным снаружи пейзажем. Ты никогда не видел ничего настолько прекрасного.

И вот вы уж едете вместе, вы все – старые знакомые, одна большая счастливая семья, единые в этом молчаливом путешествии. Утро встречает вас серыми полями, и черным лесом, и прекрасным вечным седым небом, а в стареньких колонках звучит «Forever Young», и вы молодые.

Теперь уже навсегда.

– Знаете, у Дениса очень богатое воображение. Боюсь, у вас могут возникнуть трудности, – чуть запинаясь и едва ли не розовея лицом от смущения, сказала Наталья Левина.

Для своих лет мамочка выглядела просто великолепно. Коля с трудом удерживался от того, чтобы не мазнуть взглядом по высокому бюсту, гадая про себя, досталось блондинке это богатство от природы или же старик Левин раскошелился на радость себе и своей домохозяйке ради имплантов из силикона. За те несколько минут, что длилось их общение, Николай в уме уже не раз освободил мадам Левину от лишних предметов одежды и изучил все выпуклости и впадины ее сочного зрелого тела.

– Не волнуйтесь, – широко улыбнулся он. – У меня фантазия тоже неплохо развита. Так что мы еще посмотрим, кто кого больше удивит!

– Да-да, конечно… – рассеянно кивнула женщина. – На каком факультете, вы говорили, учитесь?

– На педагогическом, Наташ, на педагогическом, – подсказал глава семейства, коснувшись локтя супруги. – Милая, нам уже пора, самолет вылетает через час. Ступай в машину.

Они стояли на каменистой тропинке перед двухэтажным коттеджем. Солнце заливало золотом аккуратно постриженную лужайку и кусты по периметру, бликовало на стеклах высоких, в человеческий рост, окон первого этажа и на стали, выступившей из-под краски детских качелей во дворике. Там сидел шестилетний Дениска, успевший уже попрощаться с родителями и оттого, наверно, немножко грустный. Мальчишка не смотрел в их сторону, а, понурив голову, казалось, считал мелкие камушки на проплешине, протертой под качелями. Коля украдкой следил за ним. Пусть знойная мадам Левина и беспокоилась, удастся ли студенту наладить контакт с ее сыном, он сам на сей счет был совершенно спокоен. Чай, не в первый раз.

Подождав, пока жена устроится на заднем сиденье такси, Петр Сергеич Левин повернулся к Коле:

– Сам понимаешь, Николай. Мать все-таки, волнуется, – объяснил он, смущаясь едва ли не сильнее супруги. Если у той от непривычных разговоров на пухлых щеках появлялся румянец, то у Левина, годившегося Наталье в отцы, а Дениске в деды, проступили бурые пятна на висках рядом с кустистыми седыми бровями. – Раньше, когда надо было уезжать по делам, с Деней обычно дочь моего приятеля оставалась. Но теперь девушка вышла замуж, переехала в столицу, сама уж двойню поджидает – и вот… Пришлось решать проблему таким образом.

– Вполне разумно, – кивнул Коля. – Я бы на вашем месте поступил так же.

– Да… Хорошо, что сейчас появились эти студенческие биржи. И вам лишний заработок, учиться легче будет. Ладно, – заспешил Петр Сергеич. – Значит, следи за домом, гараж закрыт наглухо, так что о машине можешь даже и не беспокоиться. В любом случае, все ценное имущество застраховано, так что главное – за Дениской смотри получше! Пацан шебутной, да и возраст у него такой, что на одном месте не сидится. Улавливаешь?

– Шило в попе, – не моргнув, ответил Коля, – как про таких говорят. Гиперактивность.

– Точно-точно! Особенно про шило ты верно подметил. Имей в виду! Ну, а значит, завтра к вечеру – мы уже здесь.

– Я все понял, Петр Сергеич. Не стоит переживать, ночь уж как-нибудь продержусь.

– Молодец! Ну давай тогда, – мужчины пожали руки, после чего Левин побежал к такси. Напоследок, уже открыв дверцу, он махнул сыну, а потом ободряюще потряс кулаком в воздухе и что-то крикнул Коле.

Водитель как раз заводил мотор, и тот не разобрал слов: то ли «но пасаран!», то ли «так держать!»

Машина, громко шурша шинами по гравию подъездной дорожки, скрылась за поворотом, а он еще чувствовал на себе напряженный взгляд Натальи с заднего сиденья. Ох уж эти мамаши, куриные головы в золотых клетках – и только. Хотя окорочка у нее и правда аппетитные.

Постояв с полминуты на тропинке, Коля обратил внимание на своего подопечного. Во внешности Дениски вроде бы ничего примечательного не было: аккуратно зачесанные набок прямые русые волосы, ясные синие глаза, какие только у детей бывают, а у взрослых с возрастом обычно тускнеют, что и случилось, к примеру, с глазами Левина-старшего. В отличие от собственного великовозрастного папаши, паренек вызывал у Коли симпатию.

– Ну что, капитан, давай еще раз знакомиться? Теперь уже по-настоящему, без взрослых. Меня зовут дядя Коля.