📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаДорога на Сталинград - Бенно Цизер

Дорога на Сталинград - Бенно Цизер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 41 42 43 44 45 46 47 48 49 ... 57
Перейти на страницу:

Даже когда я с ужасом увидел его простреленный насквозь глаз, я не смог поверить в страшную правду.

Затем откуда-то изнутри головы у меня вырвался пронзительный крик – такой громкий, что возможность такого крика вряд ли когда-либо приходила в голову ученым, работающим на войну. Небо, и снег, и все прочее, что сгубило нашу жизнь, закружилось передо мной в безумном танце. И я схватил свой пулемет, выбрался из окопа и побежал в том направлении, откуда кем-то был сделан этот выстрел. В утренней мгле я видел темные очертания людей, и стальной механизм, бешено бивший отдачей по моему бедру, косил их, как траву. Я бежал все дальше и дальше, стрелял и стрелял, пока что– то не обрушилось на мою руку, как удар дубины.

– Эй, ты! Ты что, заснул, что ли? Давай залезай, ты здесь не один.

Это был сон, и как во сне я вскарабкался в кузов машины, присоединившись к остальным. Наши раненые все прибывали, их становилось все больше и больше.

Тяжелый груз свешивался с моего плеча. Я видел, что это моя рука, сильно раздутая. Я совсем не мог шевелить пальцами. Вся правая сторона шинели была темно-бурого цвета и твердая от запекшейся крови. Но все, включая и это, было совершенно нереальным.

Шатаясь как пьяный, я доковылял назад до наших позиций, после того как получил удар, и пули роем проносились возле моих ушей, а теплая кровь хлестала из рукава. Смутно помню, как грубые, привыкшие к крестьянскому труду руки перевязывали рану и делали мне уколы. Потом я увидел главный перевязочный пункт. Его освещал тусклый свет мигавших ламп, и в нем стоял бьющий в нос неприятный запах эфира, пота и гниения. Гудел электрогенератор, создавая фон, безразличный к крикам боли, проклятиям, стонам и пронзительным воплям людей с оторванными руками или ногами, с раздробленной челюстью или грудью, с вываливающимися кишками, с обожженными лицами. Среди всего этого кошамара стоял бледный хирург в забрызганном кровью прорезиненном халате и орудовал блестящими инструментами так быстро, как только возможно, и через каждую минуту или две натужно кричал санитарам:

– Следующий!

Я видел молодого сержанта с покрытой красными пятнами крови повязкой на голове, который на мгновение потребовал от всех полной тишины – даже хирург оторвался от работы, – и тогда он встал с носилок, широко развел костлявые руки и запел «Германия превыше всего». Он явно хотел допеть, но голос оборвался, и он рухнул, всхлипывая.

И был момент, когда офицер в меховом пальто, проходя, взглянул на меня и отрывисто буркнул:

– И его возьмите, он может сидеть.

В своем последнем дурном сне наяву я видел огненные хвосты ракет, пронзавших черное как смоль ночное небо, и вспышки там, где шрапнель ударяла о землю. Ввысь ушли сигнальные красные огни, возвещавшие об очередной атаке, и новые залпы шквального огня артиллерии прогремели, как раскаты грома.

Затем рев авиационных моторов перекрыл все остальное. Мы неслись над снегом со все возраставшей скоростью. По слабому покачиванию я определил, что мы оторвались от земли и я улетел из этого проклятого места.

Приложение
Восточный фронт[3]
Смена обстановки

Начало Русской кампании ознаменовало собой коренной перелом в моем участии в этой войне. Не стану отрицать, что мне не терпелось «ввязаться в драку». Есть нечто такое, что заставляет военного человека «быть верным своему оружию», нечто влекущее его к военным приключениям, со всеми их опасностями и лишениями. Была у меня и острая потребность проверить, обладаю ли я теми качествами военного командира, необходимость которых я отлично осознавал.

С связи с кампанией на Востоке неожиданно начали возникать имена, которые уже стали знаменитыми. Кое– какие из них вызвали у меня удивление, поскольку за длительный период между войнами, да еще и до Первой мировой, я привык к довольно высоким стандартам. В мирное время эти стандарты не снижались. Ныне, при встрече лицом к лицу с врагом, очевидно, стали применяться другие критерии. Прежде при любом назначении на высшую должность существенную роль играло как общее, так и специальное образование, полученное в военной академии, возможно даже, что этим ценным качествам придавалось слишком большое значение. В окопной войне на Западе стратегические способности никогда не были столь важны, как в войнах XIX века с их быстрыми оперативными решениями.

Тем не менее что-то настораживало меня в новых принципах отбора и несколько сдерживало мое стремление к продвижению по службе. Я подозревал, что, несмотря на возвращение мобильной войны – а это стало возможным благодаря моторизации, – слишком мало значения придавали оперативным способностям высшего командного состава. Действительно, уже в первую зиму войны в России появился другой тип офицеров – верящих в режим, всегда оптимистичных, полных энергии и свободных от политических размышлений. Такие «беспроблемные» офицеры оказались удачливее остальных, они умели произвести хорошее впечатление и таким образом быстрее достигали высоких званий. Школа Бека пока кое-где котировалась и была представлена в руководстве Генерального штаба. Однако среди дивизионных и корпусных командиров такие люди встречались все реже.

Прежде чем меня поглотил великий марш на Восток, я получил краткую передышку, проведя несколько дней в училище бронетанковых войск в Берлине. Я заметил некоторую нерешительность, в которой пребывал его преподавательский состав. Те, кто уже поучаствовал в боях, все еще находились под впечатлением от русских танков Т-34 и отступления на Центральном фронте жуткой зимой 1941/42 года. Однако они уже приободрились ввиду успешного летнего наступления 1942 года. Офицеров-преподавателей, кажется, совсем не тревожило, что странное направление этих наступательных действий, которое диктовалось экономическими соображениями, слабо соотносилось с первоначальными стратегическими планами. Победоносное наступление на Воронеж хорошо знакомой мне танковой дивизии было представлено слушателям как образцово проведенная операция, тогда как (об этом я узнал позднее) она столкнулась с серьезным сопротивлением противника. Меня поразила неоправданная самоуверенность этих офицеров, настолько отличная от скептицизма моего прежнего окружения.

Совсем другие впечатления сложились у меня, когда я принял командование бригадой, третьей по счету, которая входила в танковую дивизию в Артуа. Командир этой дивизии был вояка с боевым опытом. Мне рассказали, что после дружеских застолий он резко высказывал свои взгляды на власть, которую выбрал для себя немецкий народ. Это обещало более тесное, если не личное взаимопонимание между нами. Оба мы знали, что я был всего лишь залетной птицей, однако времени не теряли. Рано или поздно мне должны были дать танковую дивизию, поскольку я заслужил это право во время кампании на Западе. Но ни в мирное, ни в военное время мне не доводилось командовать танковыми частями, хотя я уделял большое внимание их тактике и дискуссиям по этому поводу в ОКВ. Теперь я проводил учения настоящей танковой дивизии, то есть с двумя сотнями танков. Ход самих учений и последующий их разбор придали мне уверенность в себе, так необходимую на войне.

1 ... 41 42 43 44 45 46 47 48 49 ... 57
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?