Половинный код. Тот, кто спасет - Салли Грин

– Да. Уверен.

Меркури подходит ближе и заглядывает мне в глаза.

– Истинная любовь. Большая сила.

– Если мне придется выбирать между Анной-Лизой и отцом, я сделаю свой выбор. Но для этого мне надо сначала увидеть ее. Покажи мне, что она жива, и я сделаю то, что ты хочешь.

Меркури наклоняется ко мне ближе и гладит мою щеку. Ее пальцы холодные и сухие, как кость. Она говорит:

– Ты всегда так хорошо пахнешь, Натан.

– Не могу ответить тебе тем же, – огрызаюсь я. – Покажи мне Анну-Лизу.

– Люблю, когда ты так ершишься. Просто прелесть. Пошли, пока я не передумала.

Она поворачивается и проходит мимо Габриэля, на ходу бросая ему что-то по-французски, и он хмурится и садится на пол. Я иду за Меркури через весь холл, где она отбрасывает гобелен с изображенной на нем сценой охоты – человек на коне, рядом с ним собака, впереди олень, нашпигованный стрелами. За ними открывается новый тоннель, точно такой же, как тот, что привел нас в зал. Меркури уже шагает по нему вперед.

Пока все идет по плану. Я следую за Меркури в этот тоннель, больше похожий на коридор, а Габриэль тем временем уже возвращается ко входу. В этом коридоре двери с обеих сторон, и Меркури уже дошла до самой дальней из них. Вот она открывает ее и входит внутрь, а я застываю на пороге. До сих пор я был так занят с Меркури, что совсем не подготовился к встрече с Анной-Лизой.

Я вхожу, ожидая увидеть тюремную камеру, а оказываюсь в спальне. Здесь есть стол, стул, высокий комод и гардероб из дорогого темного дерева. В центре комнаты с потолка свисает масляный светильник, источающий свет и аромат, а под ним стоит кровать, и на ней лежит Анна-Лиза.

Я чувствую, как мое сердце панически бьется: Анна-Лиза бледна; ее глаза закрыты. Она лежит на спине, и это делает ее похожей скорее на мертвую, чем на спящую.

Я касаюсь ее руки. Она холодная. Ее лицо исхудало. Я склоняюсь над ней и вслушиваюсь в ее дыхание, но ничего не слышу.

– Это не правильно, – говорю я. – Она не спит.

– Верно, Натан. Не спит. Она при смерти. Дыхания нет, пульса тоже практически нет; ее тело – как и ее мозг – отключено на самом глубоком уровне. Но жизнь в ней все же есть.

– И как долго она еще протянет?

Меркури не отвечает, но подходит к Анне-Лизе и расправляет ее волосы, разбросанные по подушке.

– Меркури! Сколько еще?

– Месяц. Потом, наверное, будет слишком поздно.

– Разбуди ее. Сейчас!

– Я не вижу сердца Маркуса.

– Разбуди ее, тогда получишь. Если она умрет, я никогда этого не сделаю.

Меркури снова гладит волосы Анны-Лизы.

– Пожалуйста, Меркури.

– Натан, тебе не идет просить.

Я матерю ее на чем свет стоит.

– Разбуди ее, сейчас же! Разбуди, или ничего не получишь.

Я убежден, что она рассмеется мне в лицо, но она говорит:

– Ты всегда нравился мне, Натан. – И она оборачивается к Анне-Лизе. – Надо признать, она и впрямь выглядит неважно. У Белых совсем нет силы. Черная Ведьма на ее месте протянула бы раза в три дольше.

– Меркури, от ее смерти ты не выиграешь ничего. Ты просто не даешь мне времени подобраться к Маркусу. За месяц это сделать невозможно.

Меркури подходит ко мне и заглядывает мне в глаза.

– Так, значит, ты все же убьешь его? Родного отца?

Я отвечаю на ее взгляд и говорю как можно серьезнее:

– Да. Я найду способ.

– Это будет трудно.

– Я придумаю как. Но только если ты разбудишь Анну-Лизу. Сейчас.

– Но она останется моей пленницей до тех пор, пока ты не выполнишь свою часть сделки.

– Да, да. Согласен.

– Она будет моей рабыней. Предупреждаю тебя, Натан, с рабами и пленниками у меня разговор короткий. Я не буду с ней церемониться. Чем раньше ты уничтожишь Маркуса, тем меньше Анна-Лиза будет страдать.

– Да, я понял.

– Вот и хорошо.

Она поворачивается и целует Анну-Лизу прямо в губы, отчего те приоткрываются, и горячее дыхание Меркури вместе с какими-то словами проникает ей в рот. Меркури выпрямляется, проводит ладонью по руке Анны-Лизы, гладит кончиками пальцев щеку и говорит:

– Я запустила процесс пробуждения. Искра жизни снова вспыхнула в ней, но пройдут часы, а может, и дни, прежде чем начнется следующая стадия и она проснется.

Я подхожу к Анне-Лизе и беру ее за руку.

– А какой следующий этап? – спрашиваю я у Меркури, поворачиваясь к ней, но она уже идет к выходу из спальни. Я понятия не имею, хватило ли Габриэлю времени, чтобы впустить других. Надо задержать Меркури, но я не знаю, как сделать это так, чтобы она ничего не заподозрила.

– Может, я должен что-нибудь сделать? Принести воды или…

Меркури отвечает мне вполоборота:

– Я же сказала…

Ее прерывает чей-то крик. Голос похож на Перс, но Габриэль не станет кричать. Слов я не понимаю, но у меня сразу возникает дурное предчувствие.

Меркури выходит из спальни; она скорее раздражена, чем разгневана. Я иду к двери, планируя выйти за ней следом. Меркури отбрасывает тяжелую портьеру и останавливается в холле, спиной ко мне. Сквозь щель в занавеси я вижу часть большого холла и снова слышу Перс. Теперь она бежит к Меркури. Это настоящая Перс, на ней другое платье, не такое, как на Габриэле. Тут она видит меня и начинает вопить еще сильнее и показывать пальцем. Я не понимаю, что именно она говорит, но догадываюсь.

Меркури, ни слова не говоря, оборачивается ко мне, и я едва успеваю нырнуть обратно в комнату, как мимо меня пролетает молния. Я рискую еще раз высунуть нос в коридор и вижу, как падает на место занавес. Меркури осталась в холле. Удар грома сотрясает бункер, стены коридора шатаются так, будто вот-вот рухнут.

Я бегу к занавесу и слышу пистолетный выстрел, потом грохот, еще и еще, пока эхо одного удара не сливается со всеми последующими и стены во всем бункере не начинают ходить ходуном. В коридоре теперь завывает ураган, и я буквально сражаюсь с занавесом, а когда мне все же удается выглянуть в холл, я вижу Ван лицом к лицу с Меркури.

Несбит в другом конце зала, его пистолет направлен на Перс, которая навзничь лежит на полу, разбросав руки, а на лбу у нее аккуратная круглая дырочка. На миг я застываю от ужаса, но понимаю, что это не Габриэль, а настоящая Перс – в другой одежде.

Несбит оборачивается и наставляет пистолет на Меркури, но ветер усиливается так, что он уже не может прицелиться. И сам с трудом держится на ногах.

Я замечаю Габриэля, он уже в своем истинном виде. Он стоит на коленях в углу комнаты, в руке у него пистолет, но он тоже не может прицелиться как следует. Он стреляет и промахивается.