Первый. Бывший. Единственный - Татия Суботина

– Вась!

– Дай мне дышать, Дубравин! – вызверилась я. – Рядом с тобой я теперь задыхаюсь. Неужели не видишь?

– Мы еще обязательно поговорим. Немного позже, – словно бы сам себя уговаривал он.

Я же припустила вперед. Подальше от мужа. Подальше от его ужасного предательства. Подальше от боли.

Впрочем, от последней мне сбежать все равно бы не удалось. Она поселилась внутри меня и теперь жестоко отвоевывала территории, занимала все вокруг, уничтожала круг за кругом. По ее следам шагали черная тоска, ненависть и… зловещая пустота.

И хоть Дубравин не стал догонять, а меня все равно не покидало чувство, что я бегу в капкан.

До машины я добралась быстро. Как завела мотор, не помню. Просто сорвалась с места и помчала вперед. Даже дороги не разбирала толком.

В какой-то момент пошел дождь. Стремительно потемнело. Еще и подмораживать стало.

– Что я тебе такого сделала, Дубравин?! – плакала я в пустоту салона. – За что?

Это были глупые наивные вопросы, на которые даже ответов не требовалось. Но вот в моменты отчаяния, когда тебе сделали по-настоящему больно, очень хочется выяснить, почему именно тебе и за что. Хотя потом прекрасно понимаешь, что ни к чему эти ответы, даже получи ты их, не приводят. Легче же все равно не становится.

Перед моими глазами то и дело всплывало лицо маленького мальчика, и меня прошивало болью, точно в груди раз за разом проворачивали кинжал.

Самое удивительное, что больше всего я жалела даже не о потере Кеши, а о потере того несбывшегося, которое себе намечтала: семьи, любимого, детей…

«И жили они долго и счастливо» оказалось не про меня. Это было особенно горько.

За собственной драмой я даже не заметила, как машину занесло. Я потеряла управление и… врезалась в дерево.

Удар и темнота стали необходимой точкой во всем случившемся.

Дубравин

– Ты взял другого юриста? – ворвался Богомолов в его кабинет.

– И тебе доброго утра, Стас, – сказал Дубравин, не отрывая взгляда от монитора ноутбука. Работы накопилось много, за делами и о личных проблемах было некогда думать.  Впрочем,  даже эта техника отвлечения давала сбои: Вася не выходила из его мыслей. – Где пожар?

– Я узнал, что для подготовки развода ты вдруг поменял юристов. Зачем?

– Я должен держать перед тобой отчет? – Иннокентий бросил заинтересованный взгляд на друга.

– Ты мне больше не доверяешь? – изменился в лице Богомолов.

Это был интересный вопрос, ответ на который Дубравин раньше дал бы, не задумываясь, а теперь… Слова Васи крепко засели у него в голове, посеяли зерно сомнений, которое упало на благодатную почву и дало всходы.

Вместо того чтобы поделиться с другом своими соображениями, как делал всегда, он скрывал промежуточные результаты частного расследования. Детектив нарыл интересные факты…

Вася не бросалась словами, она подала заявление в полицию. Когда Дубравин смотрел видео, где его жену едва не сбила машина, у него, казалось, сердце перестало биться.

Нарушителя пока не удалось найти, но Иннокентий не собирался сдаваться, он хотел достать этого смертника даже из-под земли. Чтобы туда же и упокоить.

– А есть причины?

– Нет, – поджал губы Богомолов.

– Ну раз нет, то и вопрос твой не имеет смысла. Не так ли?

– Что с тобой происходит? – нахмурился Стас.

– Света, сделай нам кофе, – вызвал секретаря Дубравин, а потом повернулся к другу. – И что со мной происходит? Я не имею права поручить другому юристу заниматься моим разводом?

– Нет, но…

– У тебя слишком много забот с предвыборной кампанией, Стас. Не стоит отвлекаться, – сказал Иннокентий. – Да и, насколько я помню, семейное право – не твой конек. Не так ли?

По совету Васи Дубравин теперь активно шерстил собственное окружение. Тихо и ответственно параноил. Даже Стаса, лучшего друга детства, почти что брата, стал держать на расстоянии.

Не то чтобы он подозревал Богомолова в каких-то махинациях за его спиной, но чрезмерное рвение друга «защитить» его интересы любыми способами Дубравина напрягало.

К тому же он больше не собирался разводиться. Совместно проведенная ночь с женой доказала, что они более чем подходят друг другу. Вася была его, точно ее создали именно под него. А от своего не отказываются.

Дубравин приказал юристу всячески оттягивать процесс. Он был уверен, что сможет убедить жену дать их браку еще один шанс. А пока он решил предоставить Васе немного времени, чтобы она притупила бдительность и спрятала колючки.

Сам же спешил разобраться с недругами, которые так лихо пытались подгадить его семье. Ему не давало покоя видео покушения на жену и то, которое она ему не показала, с якобы доказательствами измены.

– Я просто хочу тебе помочь, как друг, – поджал губы Богомолов.

– Я ценю, – кивнул Дубравин. Секретарь принесла кофе. – Угощайся.

– Нет, много дел, – отказался Стас и ушел, как-то слишком резко хлопнув за собой дверью.

Иннокентий пожал плечами и вернулся к работе. Правда, через полчаса его вновь отвлекли.

– Я занят, Инга, – ответил он Загорской. – И просил тебя мне не звонить без существенных на то причин.

– У меня они есть, Дубравин.

– Что случилось?

– Я не могу успокоить Матвея, кажется, он требует тебя.

– Кажется? – усмехнулся мужчина.

Не так давно Инга пожаловалась, что здоровье сына ухудшилось. После обследования Дубравин принял решение отправить Матвея с няней в пансионат за городом. Свежий воздух мальчишке пошел бы только на пользу.

Загорская работала, брать отпуск отказалась, поэтому сошлись на том, что она будет навещать сына так же, как и Дубравин.

– Ты же знаешь, что Матвея часто очень сложно понять, – сказала Загорская. – Он не умеет выражать собственные желания.

– Он аутист, Инга, но не идиот. Это разные вещи. Ты просто не можешь найти к нему подход.

– Если ты такой умный, то приезжай и сам найди, – вспылила Инга. – Боюсь, что истерика за истерикой не способствуют его здоровью.

Дубравин зажал  двумя пальцами переносицу.

– Хорошо. Я буду.

В течение часа Иннокентий был на месте и сразу убедился в том, что Загорская не соврала.

Он застал очередную истерику Матвея. Обычно мальчик был спокойным, сам в себе, но если не получал того, что хотел… становился настоящим всадником апокалипсиса. К тому же периодические «скандалы» Матвея из-за особенностей его психики стали уже привычным явлением.