Семь смертей Эвелины Хардкасл - Стюарт Тёртон

Спустя десять минут в коридоре скрипят половицы.

– Джонатан! – шепотом окликает доктор Дикки. – Джонатан, где вы?

– Здесь. – Я выглядываю из-за двери.

Он уже прошел чуть дальше комнаты и при звуке моего голоса вздрагивает, хватается за грудь:

– Аккуратнее, молодой человек, сердце у меня уже не то. Что ж, цербер уснул и проспит весь день. Я доложу о его состоянии мистеру Стэнуину, а вы тем временем спрячьтесь куда-нибудь, чтобы он вас не нашел. Например, в Аргентине. Удачи вам.

Он вытягивается в струнку, отдает мне честь. Я делаю то же самое. Он снова хлопает меня по плечу и шагает по коридору, фальшиво насвистывая.

По-моему, он чрезвычайно доволен собой, но я прятаться не собираюсь. Пока Стэнуин занят разговорами, надо отыскать среди его бумаг письмо Эвелины.

Пересекаю приемную, куда еще недавно меня не впустил телохранитель Стэнуина, распахиваю дверь в спальню шантажиста. Здесь царит запустение, половицы прикрыты ветхим ковром, железная кровать придвинута к стене. В камине слабо тлеют угли, припорошенные золой, на прикроватной тумбочке лежат две потрепанные книги. Спящий телохранитель раскинулся на кровати, как марионетка с оборванными веревочками. На лице у него повязка, он громко храпит, пальцы во сне дергаются. По-моему, ему снится моя шея.

Напряженно прислушиваясь, не возвращается ли Стэнуин, я быстро открываю платяной шкаф, роюсь в карманах пиджаков и брюк, но нахожу только шарики нафталина и хлопья пыли. В сундуке тоже нет никаких сугубо личных вещей, – судя по всему, его владелец несентиментален.

С досадой смотрю на часы.

Я провел здесь слишком много времени, но Дарби так просто не остановишь. Ему известно искусство обмана. Ему знакомы и люди, подобные Стэнуину, и секреты, которые они хранят. Шантажисту доступны самые роскошные апартаменты в особняке, но он предпочитает жить среди развалин. Он опаслив и очень умен. В окружении врагов он не станет держать при себе компрометирующие материалы.

Письмо где-то здесь. Оно надежно спрятано.

Смотрю на тлеющие угли в камине. Странно, ведь в спальне очень холодно. Опускаюсь на колени, засовываю руку в дымоход, нащупываю небольшой выступ, на котором что-то лежит. Блокнот. Вытаскиваю его из дымохода. Это черная записная книжка в потертом переплете. Стэнуин сознательно избегает жаркого огня, чтобы не спалить свое сокровище.

Перелистываю обтрепанные страницы, покрытые столбиками дат – самые ранние девятнадцатилетней давности – и какими-то непонятными закорючками вместо слов.

Похоже, это шифр.

Между двумя последними страницами заложено письмо Эвелины.

Дорогая Эвелина!

Мистер Стэнуин рассказал мне о Ваших затруднениях, и я вполне понимаю Вашу озабоченность. Поведение Вашей матери внушает опасения, так что Вы правы, принимая меры предосторожности против ее дальнейших действий. Я готова предложить Вам свою помощь, но одних заверений мистера Стэнуина недостаточно. Хотелось бы получить свидетельство Вашего непосредственного участия. На фотографиях светской хроники у Вас на руке фамильный перстень с выгравированной на нем крепостью. Пришлите мне этот перстень, дабы подтвердить серьезность Ваших намерений.

С уважением,

Фелисити Мэддокс.

Судя по всему, Эвелина решила действовать с умом и не покоряться судьбе. Она заручилась помощью некой особы по имени Фелисити Мэддокс. Описание перстня с крепостью напоминает мне об изображении на записке. Значит, предостережение «Держитесь подальше от Миллисент Дарби» сделано Фелисити.

Телохранитель продолжает храпеть.

Никаких других сведений в письме не содержится. Я возвращаю его в блокнот и засовываю в карман.

– Хитрость – божья милость, – шепчу я, выходя из комнаты.

– Золотые слова, – звучит у меня за спиной.

Внезапная боль раскалывает голову, и я без чувств валюсь на пол.

27

День второй (продолжение)

Отхаркиваю кровь, алые капли окропляют подушку. Я снова в обличье дворецкого. Резко поднимаю голову, и боль пронзает все тело. В кресле Анны сидит Чумной Лекарь, закинув ногу на ногу; он тихонько постукивает пальцами по цилиндру у себя на коленях, останавливается, заметив, что я прихожу в себя.

– С возвращением, мистер Слоун, – произносит он; маска приглушает его слова.

Недоуменно кошусь на него и, с усилием подавив кашель, пытаюсь восстановить события этого дня. Когда я первый раз принял обличье дворецкого, было раннее утро. Я открыл дверь Беллу, а после этого столкнулся с Голдом, который меня избил. Второй раз я очутился в облике дворецкого минут через пятнадцать после побоев, когда меня везли в сторожку. В повозке со мной была Анна. Потом я очнулся примерно в полдень, и тогда мы с ней познакомились по-настоящему. Сейчас, судя по свету за окном, день еще не клонится к вечеру. Теперь все понятно. Анна предупреждала, что в каждом воплощении мне предстоит провести ровно сутки, но я не ожидал, что это произойдет частями.

Все это похоже на злую шутку.

Для разгадки преступления мне, как обещано, предоставили восемь обличий, вот только Белл труслив, дворецкий избит до полусмерти, Дональд Дэвис сбежал, Рейвенкорт – малоподвижный толстяк, а Дарби бестолков.

Все равно что заставить меня рыть яму лопатой из воробьев.

Чумной Лекарь склоняется ко мне. От маскарадного костюма пахнет чем-то затхлым, как на непроветриваемом чердаке.

– Наша прошлая беседа была очень краткой, – говорит он. – Мне захотелось услышать от вас подробный отчет о проделанной работе. Удалось ли вам обнаружить…

– Почему я в этом облике? – спрашиваю я, гримасничая от боли, которая молнией пронзает мне бок. – Зачем все эти воплощения? Рейвенкорт не способен пройти двух шагов, дворецкий обездвижен, а Дарби – просто чудовище. К чему такие сложности, если вы действительно хотите выпустить меня из Блэкхита? Неужели нет других вариантов – получше?

– Дело не в способностях, а в том, что все ваши воплощения так или иначе связаны с убийством Эвелины, – отвечает он. – И таким образом помогут вам его раскрыть.

– Они – подозреваемые?

– Скорее, свидетели.

Я зеваю, силы быстро улетучиваются. Наверное, доктор Дикки вколол мне очередную дозу снотворного. Такое ощущение, что меня выдавливают из этого тела.

– А кто установил порядок смены обличий? Почему я сначала очнулся в облике Белла, а сегодня – в облике Дарби? Можно ли предсказать, кем я проснусь в следующий раз?

Чумной Лекарь откидывается на спинку кресла, складывает пальцы домиком, наклоняет голову. Долго молчит, раздумывает, оценивает. Непонятно, доволен ли он своими рассуждениями или нет.

– Почему вы об этом спрашиваете?