Мой голос за тебя - Эйми Эгрести

— Хотя нет. Может, эту ночь как раз стоит считать спокойной.

Честно говоря, Рейги слегка нервничала.

Женщина наконец произнесла:

— Теодор Роберт Кэмпион. Обвиняется в нападении. Залог за него внесен. Он может уехать, но должен явиться в суд в назначенный день. Повестка придет по почте.

Леди-коп сняла телефонную трубку, давая инструкции кому-то на другом конце провода.

— Подождите, подождите, а как все это получилось? Кто заплатил? Он? Его друзья? Но почему они не привезли его домой? Я в растерянности, — Рейги пыталась осмыслить происходящее. Слишком много информации.

— Поручитель пожелал остаться неизвестным, мэм.

И вот мужа Рейги привел под руку полицейский. Тед спотыкался. На лбу — бусинки пота, взгляд тяжелый, как обычно после основательной пьянки. Правая рука опухла.

— Боже, Тед, — Рейги покачала головой и знаком велела ему следовать за ней. — Это был бы прекрасный кадр для детского альбома с подписью: «Что случилось в год, когда я родился». — Она вздохнула. Затем, спохватившись, спросила: — А есть здесь запасной выход, поближе к парковке? Чтобы нам не пришлось огибать все здание?

Она представила себе, как обрадуется пресс-секретарь Гудфеллоу, когда узнает — и, главное, когда эта новость появится в СМИ, — что ему попало от сотрудника соперничающего кандидата и того за это арестовали.

Полицейский открыл дверь черного хода, и тут им в глаза брызнул свет. Камера. Грант Фоксхолл. Рейги оцепенела от шока, но быстро взяла себя в руки.

— Грант, привет! Откуда ты взялся?

Как ни в чем не бывало.

— Привет, Рейги, — он говорил даже более виноватым тоном, чем она могла бы ожидать. — Здравствуй, Тед.

Тот кивнул и отвернулся.

— Привет, Мэтт, как там Дженни и мальчики? — спросила Рейги многолетнего оператора Гранта, улыбаясь в камеру. Они двигались так синхронно, точно превратились в восьминогое животное.

— Привет, Рейги, — ответил Мэтт, выглянув из-за камеры. Он тоже был явно смущен ролью, которую ему отвели. — Дженни просила передать, что хорошо бы вы как-нибудь заскочили на ланч.

— Да, я все собиралась позвонить, — сказала Рейги.

— Я получил сигнал, — Грант поспешил вернуться к делу, — и хотел подтверждения. Тед, вынесено ли официальное обвинение и наложены ли ограничения?

— Грант, это потому, что Тед недавно был на «Эм-Эс-Эн-Би-Си»? — Рейги старалась не показать, как ей хочется ему вмазать. Она знала, что когда-то у них не сложилось ничего путного не просто так — на то была веская причина.

Тед, который до этого вообще ни на что не реагировал, спросил:

— Рей, почему ты всегда паркуешься так далеко?

Он уставился в воздух прямо перед собой.

— А может быть, Грант отвезет тебя домой? Ты дашь ему исчерпывающее интервью обо всем, что случилось этим вечером. — Рейги улыбнулась. Они оба ее раздражали. Она очень хотела поехать домой одна. К малышкам, которые и то вели себя лучше, чем эти взрослые дяди. Хотела посмотреть по телевизору что-нибудь кроме новостей и поесть мороженого.

Ей казалось, она никогда не дойдет до машины. Невыносимо! Триста двадцать фунтов нагрузки: эти двое идиотов плюс ее двадцатифунтовый беби. Наконец она открыла дверцу.

— Ребята, я очень устала. Дальше мы поступим так… — Рейги ткнула пальцем в Гранта: — Ты задашь очень вежливый, без всякой подковырки, вопрос. А ты, — она перевела взгляд на мужа, — ответишь в таком примерно духе: «Эта предвыборная кампания так и кипит страстями… Я сожалею…» И бла, бла, бла… А потом мы наконец-то свалим отсюда к черту, — она снова улыбнулась. — Ясно?

По дороге домой Тед смотрел в окно, на мелькающий город, затем начал переключать радиостанции.

— Мне страшно заглянуть в свой телефон, — признался он наконец.

— Еще бы! Ты позаботился о возмещении ущерба? — спросила она строго.

— Да, — он несколько минут молчал. — Я совершил ошибку.

— Да ну?!

Опять молчание.

— А с чего мне, собственно, волноваться? — спросил он вдруг задумчиво и очень искренне.

— По большому счету, ничего страшного не случилось, — ответила она уже мягче. — Но вся эта круговерть влияет на тебя как-то странно. — Рейги была рада, что ведет машину и ей не надо смотреть ему в лицо.

— Просто меня тошнит от поражений. Мне нужна победа, чтобы вычеркнуть то, что произошло два года назад. Я не могу больше проигрывать.

Она понимала его. И именно за это и любила — Тед не знал полутонов. Все или ничего.

— От такого люди и сгорают, получают болезни сердца, инфаркты, — заметила она серьезным тоном.

— Меня тошнит от роли неудачника.

— Но твоя жизнь не зависит только от того, победит твой босс или нет, победишь ты сам или нет.

— На этот раз все по-иному. Я повзрослел…

— Можно сказать и так, — произнесла Рейги вполголоса.

— Нет, правда. Я семейный человек и должен обеспечивать семью, — продолжил он уныло. — На этот раз ставки выше. Я не имею права на проигрыш.

— Знаю. Но почему бы тебе не посмотреть с другой стороны? Со стороны дома. У тебя высочайший рейтинг в глазах двух чудесных девчонок, — она говорила твердо, стараясь достучаться до него.

— О боже! Погоди! А где же они?

Он действительно как будто только сейчас вспомнил, что у него есть две дочери.

— Они дома. Снова засиделись вчера допоздна, — она закатила глаза, но Тед даже не улыбнулся. — Спали, когда я уезжала. За ними присматривает Кэди.

— И что, она заболтает нас насмерть, когда мы приедем? — спросил он раздраженно. С самокопанием и откровениями явно было покончено. — Почему она всегда такая болтливая?

— Она хороший человек и отличная подруга. — Рейги пожалела, что слишком кратко и формально познакомила Теда и Кэди на вечере фандрайзинга в пользу Арнольда. — Может, ты предпочел бы компанию парочки девиц с «Си-Эн-Эн»? Или хотел бы устроить семейные посиделки в полицейском участке?

— Прости, — произнес он голосом, едва различимым для человеческого уха.

— Что-что?

— Ну я же попросил прощения!

Он напоминал сердитого нахохленного подростка, взявшего без спросу родительскую машину.

Рейги подумала, что все, что сейчас творится, — всего лишь такой период, и скоро они переживут его.

Проверяя на следующее утро почту, она наткнулась на письмо Гранта, посланное с его личного адреса, не принадлежащего «Си-Эн-Эн». Время отправки показывало, что написано оно спустя полчаса после того, как они расстались на стоянке. Послание со словом «Извини» в графе «Тема» гласило: