Принц Генри - Эмма Чейз

– Мне нужно было быть с тобой бережнее.

Она смотрит на меня невинными круглыми глазами.

– Ты со мной и так бережный.

Она забирает у меня меч и откладывает в сторону, потом снимает с моего плеча ремень боевого топора и кладет на стол. Понемногу она обезоруживает меня, и я позволяю ей, а потом она за руку отводит меня к дивану и садится.

– Генри, отца я больше не вспоминаю.

– Неправда. Каждый раз, когда ты «выпадаешь»… это ведь из-за него.

Облизнув нижнюю губу, она чуть хмурится, обдумывая, что собирается сказать.

– Когда ненавидишь кого-то, он становится неотъемлемой частью твоей жизни. Занимает место в твоих мыслях, день ото дня. Требует внимания и в каком-то смысле контролирует тебя. Что случилось со мной – то уже случилось. Никто этого уже не изменит, – ее голос становится тверже, решительнее. – Но больше ему ничего не достанется. Ни мгновения моего времени, ни толики моей энергии, ни единой моей мысли. Моя жизнь принадлежит мне, Генри… и это – хорошая жизнь, – она опускает взгляд, смотрит на наши соединенные руки. – Так что видишь, если ты убьешь его, ради меня, все это будет словно выкопано из глубокой могилы. Я оставила его в прошлом. И я хотела, чтобы там он и оставался.

Подношу ее руку к губам и целую. Мне приходится заставить себя быть нежным, потому что ярость все еще кипит во мне словно лава.

– Это несправедливо.

Сара улыбается с печалью.

– У вас были отец и мать, которые любили вас больше всего на свете. И у вас их забрали… слишком рано. Жизнь несправедлива, Генри. Несправедлива ко всем нам.

Нет, чтоб меня! Это ни хрена не успокаивает.

Я удерживаю ее лицо в своих ладонях.

– К тебе жизнь должна быть справедлива, – наклонившись к ней, целую ее в лоб, а потом поднимаюсь. – И если уж я не могу восстановить справедливость, то хотя бы могу воздать по заслугам. Око за око. Посмотрим, как ему понравится, когда я сломаю ему гребаную…

Сара поднимается следом за мной и вдруг припадает губами к моим губам. Замираю от неожиданности, но в следующий миг она целует меня крепче, и я таю. Ее поцелуй такой мягкий, такой сладкий и почти невинный – по крайней мере, куда как более невинный, чем мои собственные. Неопытный.

И все же, от этого поцелуя мое сердце рвется из груди как зверь из клетки.

– Что ты делаешь? – шепчу я, когда она чуть отстраняется.

– Отвлекаю тебя. – Она неуверенно смотрит на меня из-под своих строгих очков, и взгляд ее больших темных глаз буквально повергает меня. – Работает?

Облизываю нижнюю губу, чувствуя вкус Сары. И жажду больше.

– Не уверен. Давай еще. Я скажу, когда сработает.

Она тут же улыбается, с облегчением… а потом обвивает мою шею руками и снова целует. Ее ротик обхватывает мою нижнюю губу, потом верхнюю, и ее поцелуй такой сладкий, такой нетерпеливый. Как же хорошо… кажется, никогда ни один поцелуй не был настолько приятным. Я бы не останавливался несколько дней кряду.

Обхватив Сару за талию, крепко прижимаю ее к себе, а потом осторожно приоткрываю рот, и она повторяет мое движение, открывается мне навстречу. Моя кровь как будто превратилась в бензин, и когда наши языки соприкасаются, кажется, что между нами вспыхивает искра.

Я проникаю все глубже и глубже, и мой поцелуй становится более требовательным. Захватываю инициативу, но она отзывается каждому моему движению. Нежно сжимаю ее лицо между ладонями, удерживая ее неподвижно, проникая в нее, буквально впитывая ее. С ее губ срывается восхитительный стон, который я тоже впитываю. Не могу отдышаться, и сердце колотится, готовое вырваться из груди.

В следующий миг я зажмуриваюсь и останавливаюсь… тяжело дышу, уткнувшись в ее шею.

– Сара… Может, нам не стоит… Может, нужно просто…

– Я устала бояться, Генри. И я так устала, что вроде как жива… и притом не живу по-настоящему. Я хочу этого, уже очень давно. Я хочу… тебя, – лишь в тот миг ее взгляд затуманивается сомнением. – А ты… ты хочешь меня?

Сжимаю ее плечи.

– Больше всего на свете. Больше, чем когда-либо кого-либо хотел.

Сара берет меня за руки и накрывает моими ладонями свои груди – мягкие, полные, идеальные.

– Покажи мне.

Ее спальная одежда под халатом тонкая, как бумага. Провожу большими пальцами по ее соскам, чувствуя, как они твердеют и набухают. Я хочу сосать их, сводя Сару с ума. Хочу облизать каждый дюйм ее кожи, хочу видеть, как она вся раскраснеется от желания ко мне. Хочу ощутить, как ее пальцы будут сжимать мою задницу, как она будет впиваться ногтями мне в спину.

Я столько всего знаю – столько всего восхитительного и извращенного. И я, черт возьми, хочу научить ее всему, что знаю.

Подхватываю Сару на руки и со стоном приникаю к ее губам. Ее хрупкие ладони обхватывают мое лицо, пока я несу ее на кровать. Остановившись у стены, сбив какую-то картину, я поднимаю ее ногу и заставляю обвить мое бедро, приникаю ближе к ней.

Откинув голову, она изгибает спину, прижимаясь теснее, и это так прекрасно.

Черт возьми… Вот я стою, прижимаясь к Саре каменным членом, весь буквально горю, а единственная мысль, которая наполняет мой разум… это мой брат.

Николас.

Раньше я не понимал, каково это. Не понимал, как он мог в один прекрасный день просто взять и перевернуть все с ног на голову, перевернуть все наши жизни. Как он мог измениться… бросить все это… пожертвовать всем.

Но теперь… да, теперь я понимаю.

Потому что ради нее я легко пожертвовал бы короной. Я бы отказался от своего имени и титулов… отказался бы от своей страны, от моего права по рождению. Если бы пришлось, я бы сделал все, что угодно ради этого.

Ради нее.

Из горла вырывается тихий смешок – я смеюсь над собственным невежеством. Как же я был глуп! Но теперь я знаю. И ничто уже не будет по-прежнему.

Услышав мой смех, Сара чуть отстраняется.

– Что случилось? Я делаю что-то не так?

Ласково касаюсь ее лица, отводя пряди волос.

– Нет, ты идеальна. Все это, чтоб меня, просто идеально.

Николас был прав. Однажды мне придется сказать ему, как же он был прав. Любовь – сильнее всего.

Подхожу к кровати, и мы падаем, переплетаемся, совершенно обезумевшие. Мои руки касаются ее всюду – поднимают ее топик, стягивают штаны. Я открываю каждый восхитительный участок ее кожи и тут же целую. Сара задыхается и тоже стягивает с меня одежду. Она такая красивая, такая дикая, и не осталось ни тени застенчивой невинности. Вот она поднимает руки, уже избавившись от топика.

О, ее груди… идеальные полные груди, бледные, с темно-розовыми сосками, которые так и молят о внимании. Что ж, я счастлив услужить. Покрываю поцелуями обе восхитительные округлости, нежно покусывая, посасывая, и руки Сары зарываются в мои волосы, вцепляются ровно так, как надо.