Ангелочек. Дыхание утренней зари - Мари-Бернадетт Дюпюи

– Моя Эжени была католичкой, бесспорно, но чтобы доброй… Нрав у нее был переменчивый, и Гильем удался в нее. От их с Леонорой ссор в последнее время гудит весь дом. Крики, упреки… Даже за общим столом угомониться не могут. У меня скоро язва желудка приключится от всего этого!

После краткого обмена репликами они пустили лошадей шагом. На фоне блекло-голубого неба уже показались кладбищенские кипарисы, когда на дорогу прямо перед ними вдруг выскочила огромная белая собака и зарычала.

– По-моему, это овчарка Анжелины, – проговорила Клеманс. – Неужели убежала со двора?

Едва прозвучал ее голос, как из кустов с победным видом выскочил маленький мальчик. Лицо его просто-таки лучилось радостью, как это часто бывает с маленькими детьми.

– Пресвятая Богородица… Вылитый Бастьен! – поразился Оноре Лезаж. – Чей это малыш?

Мальчик так радовался, что его шалость удалась, что даже вид лошадей его не испугал. Он протянул вперед свою правую руку. На ладошке лежала полузадушенная лягушка. Почувствовав свободу, она тут же спрыгнула на дорогу.

– Что вы, отец, этот мальчик совсем не похож на нашего Бастьена! – возразила Клеманс, пожалуй, слишком поспешно. Вид у нее при этом был смущенный. – Это Анри, приемный сын престарелой Жерсанды де Беснак. Малыш, ты как тут очутился совсем один?

– Я иду в святые места, как крестная! – ответил ребенок.

В обычных обстоятельствах Оноре Лезаж рассмеялся бы, услышав такое, или хотя бы улыбнулся, но сейчас он с подозрением смотрел на мальчика. После краткой паузы он спросил сухо:

– Сколько ему лет?

– Отец, я не знаю. Три с половиной? Четыре?

На дороге показалась запыхавшаяся, раскрасневшаяся от бега Розетта. С Оноре Лезажем ей никогда прежде встречаться не доводилось, но его спутницу, сидящую в женском седле, она узнала без труда.

– Здравствуйте! Спасибо, что нашли нашу пропажу! Я с ног сбилась, разыскивая этого маленького проказника! Анри, иди ко мне! Я очень, очень на тебя сержусь. И крестная тоже расстроилась. Она испугалась, что ты можешь заблудиться в лесу. Разве можно вот так убегать со двора?

Розетта легонько шлепнула шалуна по попе, а потом взяла его за руку.

– До свидания, мадам Лезаж! Всего доброго, мсье! – кивнула им на прощанье Розетта. – Наше счастье, что Спаситель всегда ходит за ним следом!

Нахмурив брови, Оноре Лезаж еще долго смотрел вслед молодой женщине и мальчику, которые быстро шли по дороге, ведущей в город. Потом он повернулся и вперил испытующий взгляд в невестку.

– Я еще не ослеп, Клеманс, – сердито проговорил он. – Мальчику три или четыре года, вы говорите? Четыре года назад мой беспутный сынок как раз увивался вокруг Анжелины Лубе, – по его словам, самой красивой девушки в округе. И этот мальчик – точная копия Бастьена. Значит, намеки Леоноры имеют под собой почву… Теперь мне все ясно. Ну-ну, кроткая моя Клеманс, не надо так дрожать и отводить глаза! Для вас ведь это не новость?

– Я узнала совсем недавно, в прошлое воскресенье.

– Проклятье! Ну ничего, я поговорю с Гильемом, слово Лезажа! Он спал с этой девкой, с этой шлюшкой!

Лицо его побагровело от ярости. Он стегнул плетью коня, и тот сорвался с места и помчался галопом по освещенной солнцем дороге по направлению к мануарию.

– Отец, осторожно, прошу вас! – в испуге вскричала Клеманс. – Господи, хотя бы с ним ничего не случилось!

В мануарии Лезажей, в тот же день

Гильем с сыновьями находился в гостиной. Малыш Эжен играл в своем манеже, Бастьен, сидя на ковре, разглядывал книжку с картинками. Их няня, Гортензия, устроилась с вязаньем неподалеку, краем глаза наблюдая за своими подопечными. Как обычно по понедельникам, Леонора в сопровождении Николь отправилась в Сен-Жирон. «Пусть катится куда хочет!» – подумал Гильем. Он был уверен, что сегодня у его жены свидание с Альфредом Пенсоном. «В последнее время она как будто бы угомонилась. Надеюсь, этот пузатый служитель Фемиды сумеет ее ублажить!»

Они с Леонорой старались видеться как можно реже, но обедало семейство за общим столом, поэтому стычки были неизбежны. Редкая трапеза обходилась без обмена колкостями и желчными замечаниями.

Сегодня у него был повод отчитать Леонору: на лбу у Бастьена он обнаружил большую шишку. По словам мальчика, вчера они с мамой шли по лестнице и он держал ее за руку, однако это не помешало ему упасть. Гильем уже подбирал слова, чтобы побольнее уязвить жену, когда его внимание привлек стук копыт.

Через застекленную дверь он увидел, как лошадь отца галопом поскакала к парадному входу. Отец остановил животное так грубо, что оно встало на дыбы. Оноре Лезаж усмирил коня, затем спрыгнул с седла с такой поспешностью, что упал на колени. Макэр, кучер, и его сын, который помогал ему в работе, подбежали к хозяину.

– Вы ничего себе не сломали, мсье?

Но шестидесятилетний владелец имения уже встал на ноги и замахнулся.

– Прочь от меня, бездельники, или я перетяну хлыстом первого, кто попадется под руку! – крикнул он. – И уберите отсюда эту клячу!

Благочестивая, получившая отличное образование нянюшка еще ниже опустила голову. Она дорожила местом, но к тому, что происходило под крышей этого дома, относилась крайне неодобрительно.

– Кажется, мсье сердится, – тихо заметила она.

– Это очевидно, – отозвался Гильем, испытывая некоторое беспокойство. – Гортензия, прошу вас, отведите детей наверх.

Старая дева поспешила исполнить приказ. Она взяла Эжена на руки, Бастьен уцепился за ее юбку. Но не успели они выйти в вестибюль, как в гостиную ворвался Оноре. Лицо у него было красное, рот исказила гримаса ярости. Малыши моментально расплакались – они попросту не узнали в этом разгневанном человеке своего деда.

– Забирай малышню и убирайся к себе наверх, старая курица! – пролаял он.

Теперь пришла очередь Гильема рассердиться. Он крутанул колеса, и инвалидная коляска выехала на середину комнаты.

– Отец, прошу, успокойтесь! Вы пугаете детей! – произнес он громким голосом, так, чтобы было слышно и в коридоре.

– Мне – успокоиться? – С этими словами Оноре двинулся навстречу сыну. – Твое счастье, Гильем, что ты – инвалид, иначе я бы устроил тебе ту еще взбучку! Надо быть слепым и глухим, чтобы не узнать обо всем раньше! Ты обрюхатил дочку Лубе, прямо у меня под носом! Я только что видел твоего бастарда на дороге, возле кладбища. Клеманс пыталась изворачиваться, но было поздно. Я увидел его своими собственными глазами. Ты обесчестил нас, Лезажей, ты оскорбил память своей бедной матери, моей жены, моей Эжени, которая умерла по вине этой потаскухи Анжелины!

– Не смейте ее оскорблять, иначе я…

– Что ты сделаешь? Ты и подраться со мной не сможешь, потому что ноги тебя не держат. И правду говорит Леонора, твоя дорогая супруга, наставившая тебе рога высотой с этот дом, что это из-за девицы Лубе ты стал калекой!