Обладание - Мэдлин Хантер

— Ты не должна меня бояться, — произнес он.

«Должна», — подумала она отчаянно. Потому что заметила, с каким лицом он рассматривал ее, и этого короткого мига хватило, чтобы понять: если она не проявит максимальной осторожности, ей никогда не видать свободы.

«Ты не должна меня бояться», — сказал он, но она не поверила. Мойра перехватила его взгляд, когда он наблюдал за ней, и увидела глубинные чувства мужчины, которые не могло скрыть даже огромное облегчение от того, что она нашлась. Мойра плотнее закуталась в одеяло и вжалась в стену. Аддис учуял запах страха и с болезненным сожалением признался самому себе, что для этого у нее есть основания.

Последний час Аддис провел, пытаясь унять опасную бурю чувств, разыгравшуюся в его душе. День и затем ночь беспрестанного беспокойства о пропавшей Мойре, бурлящий гнев из-за ее побега, пребывание в доме в компании обитающих в нем призраков, без того якоря, коим являлось ее присутствие, ее близость; все это вкупе едва не свело его с ума. В самые гнетущие ночные часы ярость от ее побега вызвала к жизни жгучее воспоминание о том, как когда-то его покинула другая женщина. А когда он разыскал ее в тюрьме, гнев вспыхнул с новой силой: он понял, что Мойра предпочла подвергнуться публичному осмеянию, но не обратилась за помощью к нему.

Не доверяя себе, боясь сорваться в ее присутствии, он оставил ее на кухне и вышел в город, надеясь, что прогулка позволит избавиться хотя бы от самых тяжелых эмоций. Не разбирая дороги, он шел куда глаза глядят и неожиданно оказался на маленькой площади с приходской' церковью в центре. Это было старое здание с толстыми стенами. Он вошел в пустынный прохладный неф, едва освещенный слабыми лучами света, пробивавшимися сквозь стекла высоких и узких окон.

В церкви стоял запах ладана — торжеств молодости, пышных религиозных празднеств и служб — запах, знакомый с раннего детства. В поисках хотя бы небольшого глотка умиротворения, способного утихомирить ураган чувств, он подошел к алтарю и остановился в ожидании. Чего он ждал? Света, который пробьется сквозь камень? Призрачной руки, которая протянется и коснется его сердца? Явления святого, имя которого носила церковь, чтобы тот сказал ему, что все будет в порядке? Он и сам не знал, лишь слабо надеялся на то, что уйдет из церкви не в таком состоянии, в каком вошел в нее. Однако его ожидания не оправдались. Он стоял, жаждая вновь обрести прежнюю уверенность и спокойствие, но вместо этого опять испытал зыбкое ощущение человека, попавшего не в то время и измерение, посетившего храм, в котором молятся чуждым ему богам. Он вернулся домой, подошел к кухне и через закрытую дверь прислушался к доносящемуся оттуда плеску воды. В сознании непроизвольно возник образ сидящего в ванне соблазнительного тела, скользкого от воды; он представил, как входит в кухню, и его встречает взгляд чистых глаз. Затем через его разум чередой понеслись другие образы — акты любви и наказания, нежного удовольствия и дикой грубости. Он едва удержал себя в руках — ему нестерпимо хотелось войти, вышвырнуть Джейн прочь и утвердить свое право собственности, заставив Мойру подчиниться, как того требовала разгоряченная кровь.

Вместо этого он принудил себя отойти от двери и вышел во двор, туда, где в свое время располагались аккуратные клумбы и ухоженные плодовые деревья. Если бы теперь сюда попал посторонний человек, он мог бы подумать, что находится в. диком поле за тридевять земель от города. Аддис ушел в дальнюю часть заброшенного сада, как можно дальше от Мойры. Буйно разросшиеся сорняки доходили ему по пояс. Здесь звуки городской жизни затихали, слышались лишь жужжание пчел да стрекот кузнечиков. Он лег в траву навзничь, вдыхая запах полевых цветов, глядя в небо над собой, как часто делал в годы рабства, когда хотелось представить, что он снова дома.

Бескрайнее царство бога неба Перкунаса распростерлось в безоблачной красоте, словно безмятежное озеро — холодная голубая вечность, способная поглотить любые земные раздоры и соперничества. Медленно и незаметно, как часто бывает с неслышными звуками, в его сознание начал проникать хор голосов, обитающих в саду духов. Значит, все-таки не умерли они на этой земле и не умолкли навсегда, как ему показалось той ночью на сеновале. Просто не каждый может их услышать; только открытая душа может почувствовать их присутствие. Шепот духов успокоил его, словно старые друзья, которые без возражений принимают его гнев и уже тем самым гасят пламя эмоций.

«Нет, она не бросила его», — решил он в конце концов. То, что она сделала, совсем не похоже на поступок Клер. Если рассудить, эта женщина ничем ему не обязана, не считая обычных для серва обязанностей, которые тоже можно поставить под сомнения, учитывая, что Патрик подарил ей свободу. Тихий голос, прилетевший на крыльях ветра, нашептывал ему, что он должен отпустить ее, что он не может удержать ее точно так же, как окружающие заброшенный сад стены не могут удержать духов, но последние часы доказали, что сейчас он просто неспособен на такой шаг. Да, физическую потребность может утолить и другая женщина, но душа не найдет покоя ни с кем другим. Осознание собственной слабости не на шутку встревожило его. Шесть лет рабства ему удалось пережить, потому что он научился не нуждаться ни в ком и ни в чем, а теперь, по возвращении на родину, новые кандалы связали его, кандалы более прочные, чем путы рабства.

Наконец он поднялся в покои, следуя за мокрыми отпечатками босых ног, отмечающих недавний путь Мойры. Желание и гнев все еще клокотали в нем, но теперь их рокот звучал приглушенно, словно шум угасающего вулкана. Он подошел к двери и увидел на фоне окна ее силуэт, очерченный мягким светом. Завернутая в коричневое одеяло, словно нищенствующий монах, Мойра смотрела на городскую улицу. Он остановился, давая ей возможность разобраться с собственными мыслями, и понял вдруг, что совершенно не знает, как вести себя с ней. А потом она неожиданно обернулась, перехватила его откровенный взгляд и успела понять больше, чем ему хотелось бы.

Она была красива и беззащитна. Влажные волосы волнами ниспадали ниже талии. Она сжимала края одеяла на груди, так что вверху виднелся лишь маленький треугольник у основания шеи, а снизу — лодыжки босых ног. Раньше он никогда не замечал красоту ее ступней. Стройные и утонченные, такие же, как и руки. Чистые голубые глаза с опаской глядели на него из тени.

Одна часть его сущности по-прежнему хотела дать выход яростному гневу за нанесенную обиду и предательство. Другая же хотела спросить, как могла она оставить его в одиночестве, лишить мира и покоя. Но человек, испытавший рабство на собственной шкуре, знал ответ на второй вопрос заранее; кроме того, сам вопрос стал бы доказательством его зависимости, а этого он допустить не мог. Восставший из мертвых лорд Барроуборо должен был пребывать в ярости, рыцарь, пустившийся в путешествие по стране, должен был испытывать обиду, но раб, служивший кунигасу, понимал ее лучше, чем кто бы то ни был. Она увидела возможность обрести свободу и воспользовалась шансом.

Она сделала шаг вперед. Смелая женщина, приготовившаяся к худшему.

— Давайте покончим с этим побыстрее, мой лорд.